Через несколько дней базового инструктажа мне разрешили поучаствовать в работе. Я начала появляться в обществе, запоминая предпочтения клиентуры, наблюдая за поведением других девушек и стараясь им подражать, и не вызвала нареканий. Спустя несколько недель интенсивных тренировок я окончательно вписалась в атмосферу заведения.
Поначалу я считала, что девушек сюда отбирали за талант, но со временем поняла, что одного только искусства недостаточно. В «Новую Луну» попадали самые преданные, искренне влюблённые, готовые молиться на каждое слово, каждый взгляд господ. Таким уже не грозила смерть, максимум – лёгкая порка время от времени, чтобы не расслаблялись; «в расход» здесь шли жертвы, специально привезённые для убийства – тоже, кстати, всё отборный материал, здоровые, полнокровные люди. Хотя мне уже вовсе не казалось страшным умереть под пытками господина; наоборот, иногда я думала, что это было бы даже романтично. В самом деле, все смертны, даже кэлюме; так не лучше ли погибнуть молодой и красивой, от руки демонического любовника, в бурном океане чувств, чем угаснуть сморщенной старушенцией где-нибудь в онкологическом отделении заштатной больнички?.. Когда я думала об этом, страсть моя разгоралась сильнее, и я с удвоенной пылкостью обнимала алебастровые плечи своих непостижимых возлюбленных.
Мне шили платья особого покроя: облегающие фигуру, лёгкие, довольно закрытые, но с разрезами юбки до талии и удобными застёжками – легко поднять подол, легко снять. Мужчин это возбуждало. Им нравился мой оригинальный целомудренно-строгий вид.
– Для человека ты даже хорошенькая, – как-то сказал мне один из них.
В основном, конечно, от меня требовались стихи. Я радовалась своим успехам; мужчины, бывало, подолгу слушали меня, и мне ужасно льстили их восхищённые взгляды. Нередко они протягивали ко мне руки, как будто вокруг меня был какой-то невидимый ореол. Однажды, когда я закончила читать, один из поклонников, сидевший у моих ног, жадно погладил мою туфельку, и я перехватила голодный взгляд, который он бросил на мою лодыжку; но он, видно, понимал, что остальные без энтузиазма отнесутся к его инициативе единолично попробовать мою кровь, а на всех меня всё равно не хватит. Так что он с сожалением оставил мою ногу в покое и только заметил с досадой: