43 не новенький чайник, из которого валил пар. Около бочки располагались две табуретки и один, вполне шикарный стул, в красной обивке из нарезного дерева. И как бы завершающе свистнул, направился к бочке. Но только он сделал пару шагов, как щелчок взвода остановил его, доносясь с его правой стороны, где властвовала темнота. Он медленно повернулся к тени, откуда выглядывало дуло ружья, и увидел, как бы дрожащий, не уверенный взгляд.
– Зачем берёшь на мушку, если не можешь стрелять? – Отвернув лицо, сказал солдат, направляясь без всякого страха к бочке.
– Бартел? – Донеслось из темноты. Он прищурил глаза и, не опуская ружья, стал медленно выходить. Его военная форма принадлежала к фрусгманским войскам, а, судя по кока̀рде44 фуражки, которая лежала на голове непристойно, то есть козырьком, отвёрнутым назад, и погонам, был младшим офицером в звание капитана45. Лицо его украшали пятнадцати сантиметровые, пышные седеющие усы. Сам же он невысокого роста, но вполне крепкого телосложения.
– Да, Федерик, – отозвался солдат, и, остановившись, посмотрел на него из-за плеча.
Федерик опустил ружьё и, обойдя солдата с другой стороны, как бы заставляя обратить его взгляд в свою сторону, прошёл к бочке и уселся на стул. Он мельком взглянул на руки солдата, которые были скованны цепями. И как бы не замечая этого, достал с за пазухи фунтик46, положил на бочку и обратился к солдату:
– Ты присаживайся, не стой как неродной. – Он отодвинул одну из досок бочки и достал алюминиевые кружки. Солдат уселся напротив Федерика и, ёрзая на табуретки, слушал его продолжение. – Я вот только чай с огня убрал и слышу свист. Не понял. Взял ружьё, ну и притаился, а то тут вчера такое творилось, я уж думал всё, пропало наше государство. Весь день и всю ночь на столицу обрушивался артиллерийский налёт. А сегодня внезапно всё стихло, и не то что стихло, а чудо какое-то свалилось…
– А ты не верил, – прервал его солдат, насыпая в кружку чай из бумажного пакета, гремя при этом цепями. – Я же говорил, что всё получится, значит получиться.
От услышанного, лицо Федерика побледнело, его глаза не столь приветливо смотрели на солдата. По телу пронёсся жар, и его немолодое лицо покрылось потом. Он освободил шею от удушливого воротника, расстегнув первые две пуговицы, и глубоко вдохнул, вытер мокрое лицо ладошкой. Солдат подал ему кружку горячего чая и принялся готовить себе. Федерик не уверено взял кружку и, попытавшись сделать глоток, обжёгся.