Мариам сообщала, как ее привезли, сколько ждала, как плохо и больно ей было. Поместили в операционную и роды прошли быстро, без осложнений; писала, что опять у них не так, как у всех: «… представляешь, любимый. Врач говорит, что разное слышала. Даже бабушек зовут, а я звала тебя, тебя и все время только тебя. Такого, чтобы звали мужа, у них еще не было, вот…
Сынок – весь ты, но немножко взял и от меня…»
Сердце Саши сладко сжалось, но увидев очередную витрину, он вспомнил, зачем оказался здесь и остановился.
Оглядел изобилие выставленных товаров и, по вывеске узнав, что магазин только для иностранцев, прошел дальше, зашел в пустующий гастроном.
«Опять ничего, – окинув взглядом полки, заставленные водкой, винами, ликерами, сигаретами, подумал Саня и, посмотрев на просторные стеллажи, где расположились рыбные консервы, в бледных фантиках конфеты, разочарованно вздохнул, – и здесь нет».
В дверях, ведущих в служебные помещения, откуда доносилась песня:
«В кабаках зеленый штоф, белые салфетки
Рай для нищих и шутов,
мне ж – как птице в клетке…»
появилась одетая в белый аккуратный халат продавщица, лет двадцати или тридцати: слой косметики скрывал не только возраст, но и истинное выражение лица.
Глаза ее вопросительно уткнулись в Сашу и, после секундной оценки, она ему подарила широкую с золотым свечением зубов улыбку.
– Что вам, молодой человек?
Санёк в тщетной попытке выполнить просьбу Мариам – купить морковный сок – обошел уже пять магазинов. Чтобы расширить район поиска, он решил разделиться с Николаем, – его жена просила о том же. Воодушевленный столь редким явлением – улыбчивой вежливостью в магазине, Саня невольно поверил в удачу. Прошел к прилавку и, считая, что блат в гастрономе в наше время не помешает, спросил:
– У вас есть морковный сок?
«Нет, ребята, все не так,
все не так, ребята…»
– продолжала звучать мелодия, а продавщица со снисходительной разочарованностью протянула:
– И это все?
– Нет, конечно, – в тон ей продолжал Санёк, – и еще другой дефицит.
– Хо! – карие глазки вершительницы судеб игриво заблестели, – такие дела только через коньяк!
С многозначительным молчанием Саша поставил на прилавок свою сумку и выложил из портмоне двадцатипятку. «Завтра не надо будет рыскать по базару, достану здесь», – подумал.
Задребезжала входная дверь и в зал зашла розовощекая бойкая старушка.