– Когда домой? – подразумевая, естественно, «когда на свободу».
– В следующем месяце, – ответил я и добавил с деланным сомнением. – Если будет амнистия. Будет ли?
– Будет! – ответил он уверенно.
– Наверняка? – спросил я с иронией в голосе, хотя сам уже подозревал его возможное подтверждение. По тюрьме прошел слух, что бумаги на амнистию в августе, в честь 84-летия королевы уже поступили в департамент исправительных учреждений и даже в тюрьму.
– То-о-чно, – протянул он лениво, но без малейшего сомнения в своей правоте.
Я довольный его подтверждением стоял, кивал и не сводил с него взгляда. «Почему он мной заинтересовался?» – задумался я.
– Сколько ты уже отсидел? – добавил он вопрос.
– В следующем месяце будет четырнадцать лет, – ответил я.
– В следующем месяце. А какого числа? – уточнил он.
– В конце месяца. Как раз в последний день месяца.
– Ммм… Амнистия будет двенадцатого, – стал рассуждать он с улыбкой. – Ты сможешь освободиться, не досидев до четырнадцати лет.
– Может быть, – согласился я, силясь распознать в нем причину его заинтересованности.
Он же, уловив в моем взгляде озадаченность, добавил:
– Не узнаешь?
И сразу после этого вопроса я начал вспоминать знакомые мне глаза, прическу и черты.
– Смертники. Пятый блок, – добавил он факты почти сразу.
Ну, конечно! Как же я так? Немного расстроился. Я узнал в этом офицере, пополневшем и с брюшком, другого молодого тайского паренька, надзирателя в сержантских погонах, который был определен в столичную тюрьму Тайланда, переводом с периферии, десять или около того, лет назад. Я сразу вспомнил, что он еще молоденьким, худеньким юношей, облачившись в неудобную, неподогнанную под его комплекцию форму, начал исполнять свои функции надзирателя. Он сконфуженно пялился на заключенных и не знал первое время, как себя поставить. Палка, которую он таскал тогда, доставляла ему только неудобство, и при разговоре с заключенными он не знал, куда ее пристроить, так что, в основном, он ее прятал за спину при разговоре либо упирал один ее конец в землю как трость и загораживал ее своим телом.
Бесспорно, он хотел тогда казаться дружелюбным в силу своего воспитания. Это было видно, понятно всем, и хоть с иронией, но тепло воспринималось всеми смертниками.
Полдня тогда хватило, чтобы каждый узнал, что этот молоденький надзиратель родом из нагорной деревни недалеко от северного Чанг-Майя. Он говорил лисо