– Спасибо и за оплаченные лекарства. Мы бы никак не потянули эту статью расходов…
Не зная, какие слова поддержки не прозвучат фальшиво, сконфуженный муж, понизив голос, сказал:
– Может, всё обойдётся… – и виновато поджал губы, встретившись взглядом с женой. – Надо только верить…
– В чудо? Именно это я и делаю – верю в чудо. Больше не во что.
Сколько дней они не виделись: семь или десять? Виктор, когда Мира опустила глаза, взглянул на неё по-новому. Рядом с ним сидела совершенно незнакомая ему женщина, в глазах которой одна боль. Они и до болезни дочери были всегда странной парой. А теперь разность отчётливо проявилась, проложив между ними глухую стену. И приходил он всё реже, не потому, что был занят с утра до ночи на работе, и не потому, что не мог смотреть на умирающую дочь, хотя это, конечно же, не исключалось. Просто он не понимал, откуда у Миры столько душевных сил выдерживать то горе, которое свалилось на них. Она никогда не отличалась от других выдающимися способностями. Наоборот, кроткая, немного застенчивая, все достижения которой заканчивались на скромной должности музейного сотрудника. Все её мечты и порывы ничем не увенчались, и только семья стала единственным исполнившимся желанием, но и его подправила реальность… При таком раскладе источников черпать надежду и силы – нет. Всё это давало повод думать, что Мира сломается после первых трёх недель. Но сломался Виктор. Сдался, спасаясь бегством. Он специально засиживался на роботе допоздна, прикрываясь должностью заместителя директора. Он хватался за любое поручение, сулившее долгое и нудное выполнение. Из-за этого он уходил позже всех, приходил в пустую квартиру, и не ужиная, ложился спать. Просыпался Виктор рано, всегда оттого, что приснилось что-то. Но ещё ни разу ему не удалось вспомнить сон. Он и не расстраивался по этому поводу. А вот приближение выходных его по-настоящему озадачивало. Что делать с таким количеством свободного времени он не знал, и спросить было не у кого. Жена могла бы дать дельный совет, но Мира была последним человеком на земле, кому бы он задал подобный вопрос.
Витя догадывался, что Мира видит его насквозь – в проницательности ей не откажешь, – и боялся, что она может принять такое поведение за трусость, которую, конечно же, не простит. Но Мира не только не обвиняла его, но и, пожалуй, поняла. Только в самом начале она пыталась навязать ему своё видение этой беды. Почему-то она считала, что его постоянное присутствие может положительно повлиять… На что? Наоборот, в его обществе Мира постоянно плакала, говорила – о чём – он и понять не мог. А потом всё изменилось. Плавно или в одно мгновение, Витя не помнил… не заметил… Ни жалоб, ни просьб с её стороны, лишь отстранённость, которую, уже не победить. Вот и приходилось ему скрывать своё желание взять Миру за руку, потому что чувствовал, что ей это уже не нужно…