Кубический сантиметр шанса
Аарон проснулся в холодном поту. В небе ярко светило Солнце, слышалось пение цикад и кузнечиков.
«Я дома?», – удивился он.
«Доброго времени суток, сэр! Вы находитесь в очистительной камере №48Z», – откуда-то с неба доложил механический голос.
И было утро. День дыхания Бога на Ипраниусе.
«Кто ты?», – спросил Аарон, глядя на твердь голубую.
«Я – это ты. Мы вместе – одно!», – сказал голос.
Аарон преклонил колени, откинул шлем скафандра и стал читать Алель.
«Аарон, глупое ты создание! Встань с колен! Это говорю тебя Я. Ибо мы вместе – одно! Ты и я!», – настойчиво повторил голос.
От непривычно чистого воздуха начала кружиться голова. От необычайно ярких цветов слезились глаза. – Каких здесь только цветов не было – и незабудки, и фиалки, и маргаритки и, даже – розы. Это было целое поле цветов разных оттенков: красные, зелёные, жёлтые.
Аарон, бросив шлем в цветы и побежал по полю, пиная ногами скафандра цветы и плача от счастья.
Поле было невообразимо большое, куда бы ни побежал Аарон, —
везде его преследовал настойчивый запах цветов. Голова кружилась всё сильнее. В конце концов, он упал лицом на землю, сминая под собой распустившиеся фиалки.
«Аарон, дитя моё, очнись! Тебе предстоит трудное испытание! Настало время быть собой! Не будучи самим собой! У каждого из нас есть свой кубический сантиметр шанса!», – снова зазвучал свысока механический голос. «Шанса, шанса!», – вторило голосу многоголосое эхо. – В ушах Аарона настойчивым гулом звенела пустота. Перед глазами мелькали калейдоскопы разных расцветок, и лишь эхо, смолкающего голоса продолжало повторять: «Шанса! Шанса!», становясь всё тише, пока не замолкло совсем.
«Вы уверены, что он очнётся?», – сказал майор Шванкер, глядя на капитана Сибелиуса.
«Конечно, газ-то инертный! Максимум, что он мог получить – кислородное голодание! – ответил капитан. – Сами сейчас всё увидите, товарищ майор. На счёт три! Раз, два, три!», – сказал Сибелиус, уставившись на стрелку наручных часов.
Но, на счёт три Аарон не проснулся. Не проснулся он и на счёт пять, и на счёт десять.
Прошло уже больше минуты, прежде чем офицеры начали волноваться. Первым волнение выказал Шванкер.