Увы, но эти приятные размышления были прерваны не очень-то приятным звонком. Звонил, разумеется, верзила. Требовал, чтобы Рауль все бросил и немедленно явился: мол, дело есть. Спрашивать, какое дело, Рауль, перед верзилой откровенно тушевавшийся, не стал, но тот и сам объяснил без всякой деликатности: «Чули куклу слепил. „Француз“, конечно, та еще сволочь – да ты и сам уже это понял, – но в одном он прав: можно попробовать с куклой. Даже нужно. Так что давай, двигай сюда, нам снова твоя кровь нужна. Не поверишь, но та стухла. Шевелись!»
«Та» – это, понятно, та, которую Рауль уже сдавал. Как она могла «стухнуть», было непостижимо, но сама мысль о том, что его кровь стухла, очень напугала Рауля. К тому же он, до этого дня собственного мнения насчет «француза» не имевший, именно в тот день проникся к нему симпатией. Точнее, «француз» показался ему человечнее и более вменяемым: на фоне откровенно жуткого верзилы и отвратительного «хромого», какового «хромого», как выяснилось, еще и звали на собачий лад!33 Или как последыша34, что симпатий тоже не добавляло. Нет, ну в самом деле: разве это человеческое имя – Чули? И все же страх страхом, но деваться было некуда: пришлось ехать к верзиле.
Там повторилась процедура забора крови из вены, после чего Раулю показали куклу. Слепленную из глины и еще сырую. Омерзительную до оторопи. Увидев ее, Рауль похолодел, побледнел, его ноги мелко-мелко задрожали… в общем, с Раулем произошло все то, что и должно происходить в таких ситуациях: всё как по писаному.
Верзила, перелив кровь из шприца в ликерную рюмку, окунул в эту рюмку пальцы, а потом отряхнул их над куклой. Капельки крови упали на ее темечко. Как только это случилось, «хромой», стоявший там же, около стола, на котором стояла кукла, дернулся, схватился за живот и зарычал. Его лицо исказилось жуткой гримасой. Верзила посмотрел на него и почесал затылок. «Кажется, – сказал он, – что-то не так. Может, я заклинание не то произнес?» Еще раз окунул пальцы в рюмку и быстро-быстро заговорил.
На каком языке он говорил, Рауль не понял, но в этом языке определенно было что-то от кечуа. То и дело на слух попадались знакомые слова: tullukuna, tullukuna, tullukuna…35 ch’ankakuna, ch’ankakuna, ch’ankakuna…36 Однако знакомых слов было слишком мало, чтобы понять заклятие. Во всяком случае, Рауль не понял. Зато прекрасно понял, что на его глазах происходило нечто противоестественное и ужасное. Бедный Чули корчился. Его кожа приобрела жутковатый розовый оттенок. А потом на его руках и лице полопались капилляры, и его собственная кровь выступила на них мельчайшими капельками.