***
Такое же обыкновение – использовать резинки в качестве фиксатора на окне – имел в свои общажные годы и Жорж. С Иваном они подружились на поступлении; тогда он представлялся просто Гошей и носил нелепые жидкие патлы и очки с желтоватыми стёклами, надоедая окружающим самодельными анекдотами. Про абитуриента Шульгина он сразу узнал, что тот мечтал стать сценаристом, но решил, что окажется на журфаке, а теперь сидит на университетской скамейке и не понимает, зачем. Гоша закидал Ивана низкопробными шутками про специфические повадки работников киноиндустрии, но разрядить обстановку удалось лишь признанием, что Гоша хочет стать актёром и, может быть, попробует свои силы в КВН.
Осенью в одной команде с Жоржем – уже Жоржем, стильным и громогласным, с щеголеватой щетиной – оказался грузный и малость печальный Миша Гаврилов откуда-то с Дальнего Востока (у него хорошо получалось произносить шутки с железным выражением лица). Жорж, Гаврилов и Иван весь первый курс часто кутили вместе. На втором курсе Миша и Гоша выхлопотали себе отдельную комнату в общаге, превратившуюся в штаб их ироничной Хунты. На третьем Жоржу в голову пришла идея, которая, как казалось, должна была стать главной в жизни всех троих.
Гаврилов к тому моменту уже перешёл с яичницы и макарон на азиатский тэйк-эвэй из близлежащего ТЦ – уцепился за писарскую должность в информагентстве. У Ивана с деньгами тоже было ничего – средней скупости карманные от родителей разбавлялись гонорарами за корректорство в заштатном журнальчике. А вот Жорж преимущественно играл в КВН (не без намерения каждый год приударять за пучеглазой первокурсницей), пил дешевый алкоголь и размышлял о несправедливости мира. Как-то под утро он растолкал спящего соседа и заявил, что придумал план.
Идея была разглашена в тот же день вечером в торжественной обстановке – до этого, во всяком случае, они вместе шампанского не пили. «Я стану стендап-комиком», – произнёс Жорж с триумфаторским выражением. Согласно его замыслу, Иван должен стать автором его текстов, а Гаврилов – будет заведовать организацией.
Ещё из воспоминаний о том солнечном декабре на третьем курсе – лекция о младосимволистах. Слушать Сластоедского (или как-то так) было с каждой минутой всё труднее, ещё труднее – не заснуть на его глазах. Иван старательно рисовал крестики в каждой клетке своей тетради: