— Мы не имеем таких полномочий! Мы высший судебный
орган! Мы не занимаемся вопросами
законодательными!
— Ох, да ладно вам, Питер, — усмехается мадам Боунс.
— Вам ли не знать, что Визенгамот не раз за свою историю брал на
себя такую смелость? Например, в отсутствие выбранного Министра
Магии и его заместителя...
— Они не отсутствуют, они больны! Вот пусть
поправятся — и примутся за этот вопрос.
— Не думаю.
— Что, простите?
— Чтобы окончательно превратить это заседание в
мелодраму... — мадам Боунс тяжело вздыхает и встает со своего
места. — Я хотела бы выдвинуть обвинения в адрес Министра магии и
его заместителя.
Шум опять приходится отсекать специальным барьером.
Мадам Боунс излагает историю своей явки в Министерство после Битвы
за Хогвартс — и своего ареста. Я наслаждаюсь каждой нотой этого
абсурда, а еще тем, что мне, вот в данный момент, можно побыть
простым зрителем.
— Хороша, да? — шепчет, наклонившись ко мне,
профессор Дамблдор. — Девочка далеко, очень далеко
пойдет!
Как по мне, так дальше уже практически некуда. Выше
только пост Министра Магии, на котором, мы все понимаем, она
окажется вот-вот, возможно, прямо сегодня после этого самого
заседания суда. Возможно, даже прямо на заседании, чего теперь
мелочиться-то. Если, конечно, она не предпочтет сидеть в
Визенгамоте. Хотя, помнится, Корнелиус Фадж успешно совмещал то и
другое.
— Вам мало доказательств его связей с Упивающимися
Смертью? — изумляется чьим-то претензиям Боунс. Я тоже удивляюсь. А
вот то, что он ее арестовал, — это ничего, если он не Упивающийся,
да? Снова будем судить по формальному признаку? Отлично просто. —
Согласна, некоторые моменты можно уточнить. Мистер Поттер, не могли
бы вы снова призвать своих свидетелей? Можно не всех, а тех, кто
может уточнить вопрос, был ли мистер Ранкорн вхож в организацию
Того-Кого-Нельзя-Называть.
Да можно же уже называть! Волдеморт его
звали!
А вот интересно, кстати, что мы будем делать, если
Ранкорн не был Упивающимся, а, ну, просто наделенный властью злой
дурак, вроде той же Амбридж? Она-то, вроде бы, Упивающейся никогда
и не была. Что вовсе не мешало ей разделять их взгляды и извести
кучу народа.
Первым делом я вызываю Беллатрис. Не потому что
думаю, что она знает про Ранкорна, напротив: я почти уверен, что
она не скажет, даже если знает, из чистой вредности. А просто для
того, чтобы еще раз подразнить гусей
визенгамотских.