— Тебе лишь бы меня одернуть не по делу! А что если они это
лечение уже провели, и она поэтому не просыпается?!
— Гарри, повторяю для впечатлительных: она — не в трансе, она
просто спит!
— Это я тебе сказал, потому что думал, что спит, а ты-то откуда
знаешь?!
— Посмотрела уже! Что я, по-твоему, транс от сна не отличу?
— Так. Ладно. Хорошо. А зачем они ее усыпили тогда?
— Да затем, чтобы не лечить, что тут непонятного-то! Никакому
нормальному колдомедику не захочется проводить такой эксперимент,
учитывая возможные последствия. А отчитаться перед кем-нибудь из
министерства наверняка придется, учитывая их пристальное внимание к
нашим делам. А так им есть что предъявить: пациент в себя не
приходит, все так, как и должно быть при лечении. А что потом в
себя пришла — так это же хорошо, так и надо, лечение прошло
успешно, понаблюдаем и отпустим...
— Тебя послушать так я вообще зря туда лез, там сплошные добрые
дяди доктора и вообще курорт какой-то!
— Да нет, конечно, не зря...
— И вообще, эта твоя версия — полная чушь! Значит, умная
Гермиона умеет отличить транс от сна, а глупые министерские
работники нет?!
— Я всего лишь предположила, что...
— Вы сдурели, что ли, так орать? — шепчет Джинни хриплым со сна
голосом. Мы с Гермионой тут же затыкаемся, и я чувствую, как
напряжение, не отпускавшее меня с тех пор, как я оказался в Мунго,
безвозвратно уходит, истончается, исчезает. Джинни здесь, она в
порядке, а значит, все будет хорошо. Часы бьют три.
— Дураки вы, никакого размаха, — вздыхает Джинни, старательно
отпивая из кружки приготовленный Кричером бульон. Мы все устроились
обедать в гостиной, кто где, поскольку Джинни после пробуждения
была еще не в состоянии куда-то идти, а мы хотели составить ей
компанию, ну и рассказать о нашем сегодняшнем дне, разумеется. Ну,
вот и рассказали. И почему мы теперь дураки?
— Зря вы эту молнию придумали. Надо было фиолетового клобкопуха
изобразить, было бы гораздо лучше.
— При чем тут клобкопух? — интересуется Рон, первым приходя в
себя после этого дивного заявления.
— Они милые, — пожимает плечами Джинни, и вид у нее при этом
такой, будто это все объясняет.
— Ну, милые так милые. Но какое отношение они имеют к Гарри?
— А они и не должны иметь к нему никакого отношения. Этот символ
на стене вообще совсем не обязательно должен был быть связан с ним.
Все равно все, кто хоть немного в курсе происходящего, поймут, кто
это был. А остальные и молнию-то могут не понять. Зато
представляете, как все головы бы поломали, почему клобкопух и
почему фиолетовый?