У входа в Нору скучают двое молодых авроров, и я радуюсь,
во-первых, тому, что мантия-невидимка на мне, а во-вторых, тому,
что я не аппарировал прямо на крыльцо. Ребята и так на звук
встрепенулись, а уж если бы я совсем рядом оказался... но мне нынче
продолжает везти. И я тихо, не спеша иду за дом. Насколько я помню,
кухонные окна выходят именно туда, и их-то мне и надо. Я залезаю на
приступку, будто специально сооруженную, чтобы подглядывать в окно,
и вижу миссис Уизли. И зверею еще больше, чем вчера с утра по
прочтении газет, если такое вообще возможно.
Как бы вам объяснить? Понимаете, Молли Уизли не должна выглядеть
вот так. Даже в спокойном состоянии она практически сила природы,
ураган в миниатюре, безудержный, энергичный и... короче, эта
женщина, которая сидит, уставившись в одну точку, позабыв про
овощи, которые она, кажется, пыталась нарезать, в то время как у
нее из кастрюли вот-вот что-то убежит, — это не Молли Уизли. И
никто, уж поверьте мне, не имеет права доводить эту чудесную
женщину до такого состояния. Молли Уизли может злиться, впадать в
отчаяние и ярость, рвать и метать, ругаться, кричать и плакать, но
она не может вот так вот сидеть, как будто жизнь уже закончилась.
Такой она не была даже после смерти Фреда, а в тот момент, если
честно, на нее смотреть было больно. Так вот, сегодня на своей
кухне она выглядит куда хуже. Ничего, сейчас мы быстренько соорудим
ей цель и повод оживиться.
— Миссис Уизли, — шепчу я, удостоверившись, что на кухне точно
больше никого нет. С первого раза она меня просто не слышит, но я
повторяю, и она начинает испуганно оглядываться по сторонам. — Я
здесь, — чуть громче говорю я и откидываю капюшон.
Отдаю должно ее выдержке. Я вижу, как ей хочется ахнуть довольно
громко, всплеснуть руками и задать сто двадцать вопросов, но она
только тихо говорит:
— Залезай скорее внутрь, дорогой. Будешь рагу? — и кидается к
своей позабытой было кастрюле. Вы не представляете, как меня это
радует.
— Спасибо, миссис Уизли, — говорю я, — я бы с удовольствием, но
совсем недавно завтракал. Так что в другой раз. А сейчас я к вам по
делу.
Она убавляет огонь под кастрюлей, взглядом указывает мне на
стул, сама садится напротив и наконец-то задает первый из своей
сотни вопросов:
— Ты ведь должен быть под арестом, не так ли?