Иванов повернул к нему голову в шнурованном подшлемнике сварщика, посмотрел дольше, чем он обычно смотрел на человека. – Ха, Валер, а ты правильно мыслишь.
Чичахов махнул рукой. – Да что я – один, что ли. Многие так говорят. – Многие – это хорошо, это в самую масть, – жестко улыбнулся Иванов. – Забурел, забурел бугор. Пять лет уже бригадирствует, жирком, как тюлень, заплыл…
Пискнула схваченная морозом входная дверь. Протопали по коридору тяжелые шаги, и в биндюжку вошел, вернее, протиснулся боком через дверной проем легкий на помине бригадир грузчиков Самошкин. На его неподвижном, щекастом лице бегали живые черные глазки. – Курите?.. Ну, скоренько курите, а то там еще две машины ждут. Экспедиторы бегают, ругаются. – Самошкин поморщился, потрогал себя сложенной в горстку ладонью за печень. Через пять секунд переспросил: – Ну, перекурили? Давай, мужики, скоренько за работу. – Где, перекурили! – возмущенно повысил голос Иванов и показал на остаток сигареты в руках деда Ковальского. – Дай людям-то дух перевести. Скоренько… – Ты не бухти! – в свою очередь прикрикнул Самошкин. – Час поработал и, гляди, устал. Нас сейчас двадцать харь в бригаде. А раньше пятнадцать было, а объем чуть ли не вдвое больше. Норма в смену – двадцать тонн на харю. И ничего, пахали, не скулили… Дайте кто-нибудь папироску, – уже миролюбиво попросил бригадир.
Грузчики ушли. Самошкин расстегнул полушубок, сел на скамью и потер под полушубком левую половину груди. Неодобрительно посмотрел на дымящуюся папиросу и привстал, собираясь бросить ее в ведро-пепельницу. Задел выпирающим из-под ремня животом о край стола, посмотрел на свое брюшко и снова сунул папиросу в зубы.
В биндюжку шумно ввалилась четверка, работавшая на погрузке муки. Стягивали с голов башлыки, отряхивали поднимающуюся клубом мучную пыль, промывали под краном запорошенные глаза. – Что, бугорок наш, грустишь? – подошел к бригадиру его брат Юрка Самошкин, кругленький и подвижный, как теннисный мячик, похлопал брата по животу. – О, бурдючок-то все растет, растет. – Отойди, измажешь, – отстранился бригадир. – Все погрузили? – А то, как же, – бодренько ответил Толик Турусин, сосед бригадира по лестничной площадке и его первый заместитель, невысокого росточка, по-лисьи рыжеватый и с умильно-хитреньким лицом, постоянно с клоунскими ужимками и крученый, точно юла. – Восемнадцать тонн за два часа. Рекорд? – Во-о, молодцы, – кивнул Самошкин-старший. – А то тут сейчас эта оглобля развыступалась…Иванов. – А чего он? – как будто без понятия, спросил хитровущий Турусин, со зверской мимикой выковыривая мизинцем из уха набившуюся мучную пыль. – Да все то же – ищет как бы сачкануть. – А на каком он складе? – На стеклянном. Банки с консервами, соками всякими там отпускают. Я время засек, когда они на перекур пошли. Дай, думаю, проверю, сколько они без погонялы протерпят… Двадцать минут прошло – а они все сидят, курят, – бригадир возмущенно хлопнул себя по коленкам. – Котёл-то бригадный общий, что ж не сачкануть, – кивнул Турусин. – Ты бы их на муку послал вместо нас.