Я запрокинула голову, глядя в потолок. Безумно хотелось
курить. Плохо, не хорошо, вредно. Да вот только жить вообще вредно. Вздохнув,
пришла к выводу, что потерплю и взглянула на часы. Последняя пара вот-вот
начнется. Психологию преподавал пожилой мужчина, Богдан Эрейнович, все время
юморя и приводя какие-то нереальные примеры из собственной практики, пытаясь
таким образом вовлечь студентов к диалогу. Мне не нравилось. Очень часто он
рассказывал то, как должно было быть в жизни, но на практике, это становилось
просто-напросто невозможно. На первый, да и на второй и третий, взгляд преподавателю
было около пятидесяти. Одинокий, до сих пор живущий с мамой, он постоянно
хвастался своими ничем не подтвержденными достижениями. Но бог ему судья, если
вообще Богдан Эрейнович верил в бога, а ведь именно по вере воздается.
-
Всем подготовиться к коллоквиуму на следующей неделе, проверим ваш стимул
учиться дальше. Все свободны.
Сегодня нас отпустили пораньше. Вместе с общим
потоком студентов я покинула аудиторию. Плетясь по широкому коридору, я
свернула к лестнице и начала свое «восхождение в гору». Хоть в Университете и
были лифты, но они оказались очень маленькими, старенькими и крайне неудобными,
да еще и в плохом техническом состоянии. Лишний раз я старалась ходить пешком,
особенно когда позволяло время и силы. Да и боялась я застрять – клаустрофобией
вроде не страдаю, но проверять не хотелось бы.
Комната встретила меня приятной прохладой и
благостной тишиной. Притворив за собой скрипнувшую дверь и разувшись, бросила
рюкзак на пол и с размаху упала на кровать, предварительно выставив таймер на
телефоне. К счастью, или к сожалению, я бывала редкостным раздолбаем, иногда
теряла время. Вот и сейчас, чтобы не проваляться весь вечер и не пролентяйничать,
я типа медитировала. На самом деле в такие моменты в моей голове не было
абсолютно никаких мыслей. Звенящая пустота и вечно серое московское небо в
окне. Еще немного и начнет темнеть, именно это мне и нравится – Москва, словно
огромный современный Вавилон: великий и разноязыкий с вечно копошащимися
муравьишками, горит и переливается сжигая и уничтожая ни одну сотню душ. Здесь
жизнь имела вес лишь тогда, когда ты мог хоть что-то противопоставить социуму.
До этого момента ты был пустым местом. И по этому убивающему, будто радиация,
отношению столицу можно было смело сравнивать с Чернобылем.