Смерть взглянула на список и опустилась на обледенелую скамейку рядом с хорошо подвыпившим бомжом. Бывший интеллигентный человек, свернувшись калачом, без особого успеха кутался в видавшее куда более достойную жизнь, а теперь напрочь провонявшее помойкой и канализационными люками, старое твидовое пальто не определённого цвета, выдыхая в морозный воздух тугую струю заскорузлого перегара.
Старуха, взглянув в ночное небо, абы сверить время, подвинулась поближе к забулдыге и легонько постучала длинными костяшками пальцев по дрожащему плечу бедолаги.
Бомж вяло зашевелился, пытаясь с головой залезть под насквозь промокшую материю и вновь затих. Старуха повторила движение и только теперь мужик, вытянув худую шею приподнял голову, отчего стал походить на древнюю черепаху в коем веке взглянувшую на мир из-под своего надёжного панциря. От пресмыкающегося его отличала лишь грязная, всклоченная шевелюра и давнишняя щетина на впалых, побитых оспой щеках.
– Петрович? – бесстрастно поинтересовалась она опять заглянув в список.
– Кто? – не понял мужик, тараща глаза в чёрный силуэт.
– Забыл, как тебя зовут?
– Нет, – бомж тряхнул слипшимися патлами, – ты, говорю, кто?
– Смерть.
– Чья? – опять не понял Петрович, но под ложечкой как-то не приятно засосало, – моя что ль?
– А ты здесь ещё кого-то видишь? – не умело пошутила Старуха, – нет? То-то и оно. Неужто напугала?
– Н-нет, то есть – да, – мужик попробовал сесть, но у него ничего не получилось.
– Лежи – лежи, – она похлопала его по согнутым в коленях ногам, – сейчас тепло будет.
К своему изумлению бомж и впрямь почувствовал, как его тело заполняет долгожданное, благодатное тепло, волнами растекаясь от того самого места, где его только что коснулась костлявая ладонь.
Пальто в области живота неожиданно зашевелилось и в наступившей было тишине отчётливо прозвучал жалобный писк.
– А это ещё кто там? – Смерть приподняла отяжелевший подол пальто, – щенок что ли?
– Котёнок… Я его уже с месяц с собой таскаю. На помойке подобрал. «Добрые люди» его в пакет целлофановый упаковали и завязали потуже, чтобы не высвободился, а я вот нашёл… С тех пор вместе и бомжуем – греем друг дружку… боюсь, пропадёт он без меня, – из воспаленных, опухших глаз по небритой щетине медленно поползли слёзы, – может ты это… его тогда тоже… того?