Колючий и злой, он дул с Лютого моря, принося с собой холод и
промозглую морось, которую любезно швырял горстями прямо в
морду.
Яр сморщился, опустил капюшон ниже и подтянул сползшую с носа
маску из плотной чёрной ткани. Вот же...
Родина. Как её не любить?
Снеженика связала ему три фуфайки. Как сумела. Одну с тремя
рукавами, вторую без горловины, а третью...
Третья, заговорённая, сейчас была на нём: он напялил её поверх
тельника, прямо под кольчужную рубаху. Грела фуфайка весьма
основательно. Шерсть полуволков в сочетании с чародейством −
убойная штука: хоть на снегу спи.
Правда, Яр искренне надеялся, что до этого не дойдёт. Снег,
знамо дело, ещё не выпал, но земля промёрзла и задубела. А ветрище
словно взбесился: так и норовил сбить с ног. При таких раскладах
ночевать под открытым небом − сомнительное удовольствие. Лучше уж
поднапрячься и добраться до Гильдии. Благо, осталось всего ничего,
каких-то семь с половиной вёрст. Мелочи! Особенно в сравнении с
тем, какой путь он преодолел.
До Предгорья добирался знакомой дорогой − через Валдухов хутор и
Безымянку, а потом свернул на восток, взял к северу и почти сутки
ехал вдоль пахотных угодий, которые вскоре сменились густыми,
усыпанными багрянцем и золотом, лесами. На третий день леса заметно
поредели. По обеим сторонам большака раскинулись Тухлые топи.
Мутно-зелёные, заросшие мхом, тростником и водянкой, они нагоняли
тоску. А несло с них так, что хотелось выблевать всё, что в
желудке. На очередном постоялом дворе Яромир купил за медяк
полдюжины крупных головок чеснока и дорогой
пожёвывал, чтобы хоть как-то отбить болотную вонь.
− Ох, ну и ядрён душок! − скривился Марий, когда он закинул в
рот очередной зубчик. − За версту несёт. Начинаю понимать нежить: к
такому аромату на арбалетный выстрел не подойдёшь − с ног сшибёт.
Бедная Люсинка. Ты не оставил ей и шанса!
Яр фыркнул − страдания похотливой вампирицы заботили мало − и
послал Каурую лёгкой рысью.
Сразу за трясиной начиналась Пустошь. Безжизненная и бескрайняя,
задубелая, северной оконечностью она упиралась в Лысые горы, за
которыми белело скованное льдами Лютое море.
Да-а... Сколько Яр себя помнил, здесь всегда было холодно...
Путевой указатель неумолимо кренился к земле, но то, что удалось
разобрать на истёртой деревяшке − радовало.