Говорят, именно тогда Брюс и стал Фаустом. То есть народным героем и персонажем ужастиков, передаваемых из уст в уста.
Потому что первое, что сделал он, отвернув зевы телескопов от неплодотворных бездн, – это вечные часы. Он делал их в зале для аэробики, потому что это была главная зала и было, наверное, приятно, посиживать у камина, колупаться отверткой в вечности и поглядывать с некоторым даже злорадством на ноябрьскую хмарь за окном. И это так по-человечески понятно. Если не можешь измерить бездну своей конечностью, то создай бездну. Эти часы, так же как и ночную механику над башней, не надо было заводить, они себе шли и шли. И утешительным в них было то, что их известно кто запустил и с любовью за ними послеживает. Наверное, они ходили бы и теперь, но императрица, унаследовавшая после смерти Брюса диковину, распорядилась вделать в них караульного и барышню, и мастера по барышням сломали часы. Потому что чуду противны дешевые ярмарочные излишества.
А потом он спустился на балкон, глянул вниз, и внизу забил фонтан, как это и положено по всем правилам алхимии. Для чуда потребен фонтан. И не спрашивай меня, почему. Вот я сейчас постучу палкой по дну, лед расколется, и там появится вода. А это значит, что фонтан действует. Следовательно, чудо существует.
Но главные свои чудеса Брюс совершал вот здесь, в приземистом мезонине, потому что это была его лаборатория. И там хранилась не какая-нибудь хина или банальный нашатырь, а, как поговаривают, яды и кое-что покрепче. И в это просто нельзя не поверить, потому что, во-первых, в лаборатории каждого уважающего себя Фауста должна быть пудра «Красный лев», обращающая металлы в истинное золото, а во-вторых, Брюс некоторое время возглавлял императорский монетный двор – думается мне, неспроста. Но что нам до пудры, когда мы знаем, что главная проблема Фаустов всех времен и народов не в отсутствии денег, а в сиротстве! И каждый, в поисках то ли компании, то ли идеала, пытается побольше всего вокруг одушевить.
Конец ознакомительного фрагмента.