- Простите, он очень расстроен… А когда мы сможем навестить Андрея?
- Расстроен! Тут все расстроены! - хмыкнула строгая женщина в белом халате, сидящая за конторкой. - Это не повод себя неприлично вести!
- Простите… Так когда можно придти?
- После стабилизации состояния пациента. Вот как переведут в интенсивную терапию - приходите в часы посещений!
- А скоро его переведут?
- Это уж как Бог даст, девушка! Звоните, уточняйте состояние… - женщина шваркнула на стойку листок с телефоном справочной.
- Спасибо, вы нам очень помогли…
- Да что ты перед ней приседаешь! - вспылил Павел. - “Порядок” у них! Как же, порядок… Без денег они и пальцем для тебя не пошевелят! Зато стоит заплатить - как все чудесно меняется! И укольчик тебе лишний сделают, и сигарет принесут тайком, и в задницу поцелуют… И в реанимацию на самом деле можно, просто - плата по таксе!
- Нет, ну надо же, скандалист какой! - женщина поднялась со стула и протянула руку к “тревожной кнопке”. - Тебе самому лечиться надо, в психиатричке! Девушка, давайте, уходите, и этого с собой заберите, пока я охрану не вызвала! Не мешайте работать!
- Да, да… конечно… Мы уже уходим, извините. - Мария не имела ни малейшего желания проводить в больнице даже лишнюю минуту и, поспешно спрятав листок с телефоном в карман, потащила Бердянского к выходу…
Женщина проводила их сердитым взглядом, остальные двое-трое посетителей, ставших невольными свидетелями инцидента, тоже осуждающе покачивали головами.
Марии было стыдно, зато Бердянскому - море по колено. Но стоило им оказаться на улице, где небо снова нахмурилось, и заморосил дождь, Павел сразу сник. Он выглядел таким несчастным - просто убитым - что у Марии язык не повернулся выговорить ему за дурацкое поведение… тем более, что ей сразу же ярко припомнился недавний поцелуй в машине. У нее даже губы заныли от желания немедленно повторить, и на сей раз не останавливаться на поцелуе…
“Стоп-стоп-стоп… Ты, Маша, окончательно рехнулась, поздравляю!”- она вздохнула и постаралась направить свои мысли к работе, к самым прозаическим и неприятным предметам, вроде предстоящей беседы с Вишняускасом по поводу прогула.
“Надо срочно позвонить, предупредить Илону, рассказать, что случилось… Может, мне повезет, и признают форс-мажор…” - перевела дыхание и, пользуясь тем, что они все еще стояли под козырьком подъезда, прячась от дождя, и стараясь говорить самым нейтральным тоном, обратилась к Бердянскому: