- Нет, разумеется, барин, и без надела живем, и без хозяйства,
можно сказать, не живем, а выживаем, - смело сказала молодая
крестьянка, видимо, дочь толстой бабы, если не старухи. В эту эпоху
люди старели и умирали рано, возраст было надо знать, а не
определять по внешнему виду. Он вопросительно посмотрел на старуху,
словно спрашивая, кто тут ходит и смеет вмешиваться в разговор с
барином?
- Катерина это, дочь моя единственная, - представила ее все-таки
еще баба. За одним и сама назвалась, - а я Феклой зовусь.
Ну и черт с вами, зовитесь. Однако, здесь необходимо
разговаривать не с бабами, а с тем же управляющим, он же староста
Березового. Явно не дорабатывает. Давно уже молодую замуж пора
отдать, хозяйство поднять. Пусть рожают детишек, да платят
повинности на благо помещику и, в какой-то мере, государству.
Он повернулся к дочери Феклы и обмер от красоты. В XXI веке она
бы с легкостью брала всевозможные конкурсы. Да и в XIX веке, если
повезет, нашла бы какого-то богатого дворянина. Не мужа, так
любовника. А вместо этого она живет в этой развалюхе, да еще,
наверняка, голодает!
Щеки у ней буквально горели огнем, черные брови выгодно оттеняли
зеленые кокетливые глаза. выгодно изогнутые губы словно бы
требовали поцеловать такую красоту. А фигура! Андрей Георгиевич аж
задохнулся, смотря на высокую грудь, тонкую талию, длинные ноги.
Хочу, хоть и не могу!-
Аким! - голосом, не обещающим ничего хорошего произнес
Макурин.
Управляющий, видя злящегося барина, зачастил, заспешил обвинить
девушку:- Пытались ее женить раза три только в прошлом годе. Не
хочет, хоть колом ее бей. То одно, то другое, все не нравится.
- И что же? - холодом в голосе Макурина можно было заморозить
все окрестности, - били бы, только не колом, а плетьми, чтобы
образумилась. А потом в церковь с суженным. Самой-то неужели в
семью нормальную не хочется? Сверстницы, поди, по двух-трех дитятей
имеют?
Он властно взял ее за подбородок, посмотрел на точеные черты
лица, заставил покрутится вокруг, любуясь девичьими прелестями.
Катя ему совершенно не сопротивлялась. даже наоборот, изгибалась,
вставала в такие позиции, чтобы лучше было видно ее тело — главное
ее оружие в этой жизни. Между делом отвечал на вопросы помещика.
Смело и прямо, совершенно не думая прикрывать управляющего.