Потом, уже весной, когда стало солнце
припекать, и стали возможны полёты авиации (как раз высох грунт на
аэродромах), Лёля решила прыгнуть с парашютом. Узнав об этом, Тёма
пошутил:
– Ты значки, что ли,
коллекционировать решила? Сначала «Ворошиловский стрелок», теперь
нагрудный «Парашютист». Ты сказала бы, я бы их тебе так подарил,
знаю, кто может продать, – сказал и тут же язык себе прикусил: с
такой неприкрытой яростью Лёля на него посмотрела. Даже прищурила
глаза, которые теперь сверкали, словно два горящих уголька.
– Ещё раз скажешь такое, и между нами
всё будет кончено, – прошипела она.
– Хорошо, я всё понял, – опустил Тёма
голову. Он даже представить не мог, насколько для его девушки
получение таких наград серьезно и значимо. Оказалось – очень даже.
Она искренне верила в то, что каждая советская девушка должна уметь
стрелять из винтовки и с парашютом прыгать. То есть готовиться к
предстоящей войне с мировым империализмом. Тёма тоже так думал, что
война случится совсем скоро. Ну, а про прыжки и стрельбу… был
несколько иного мнения, которое при Лёле решил не высказывать,
чтобы не обижать её.
Своего девушка, естественно,
добилась. Совершила десять прыжков (последний буквально неделю
назад) и получила нагрудный знак. Теперь у неё были две
собственноручно и честно заработанные награды, которыми она очень
гордилась. Тёма тоже вместе с ней, а ещё тем гордился, что его
любимая – вот такая, маленький крепкий орешек, который никому не по
зубам. Даже ему, просто раскрыл он его не силой, а нежностью.
То есть не до конца раскрыл, конечно.
Впереди у них было то, что происходит между мужем и женой, но для
этого требовалось немного времени. Два года, если точнее. Лёле уже
почти исполнилось 19, и в общем-то замуж она могла выйти прямо
сейчас, но… Если бы не её принципиальный характер, с которым
бороться было бесполезно. Тёма и не собирался этого делать. Он
слишком любил свою ласточку, как называл Лёлю, думая о ней. Самой
такое говорить побаивался. Ответит ещё, что это мелкобуржуазное
прозвище, она такая.
Во второй половине дня, когда солнце
стало медленно склоняться на правый берег Волги, молодые люди,
переодевшись, вышли к пляжу и… были удивлены тем, как мало здесь
осталось людей. Вместо сотен астраханцев, которые обычно в это
время – воскресенье же! – отдыхали на берегу, оказалось лишь
человек десять в разных местах. Остальных не было. Как и лодок:
последняя стояла сиротливо, уткнувшись в песок носом, густо
покрытым чёрной смолой.