По дороге домой я размышлял над словами
полицейского и все больше склонялся к тому, чтобы согласиться с его
мнением. Кем были подавляющее большинство игроков до обретения
интерфейса? Совершенно независимыми обывателями, в том смысле, что
от них абсолютно ничего не зависело. А теперь все эти люди, обрели
возможности, позволяющие решать привычные проблемы с позиции силы.
Итог закономерен: когда у тебя в руках оказывается молоток, все
вокруг начинает походить на гвозди.
Что говорить,
если даже у меня, весьма спокойного и рационального человека,
регулярно проскальзывают мысли о том, чтобы творить добро
посредством убийств разных нехороших людей. Бандиты, политики,
наркоторговцы, продажные судьи, выносящие несправедливые решения…
Начать творить «добро» легко, только к чему это приведет в итоге?
Врятли игроки захотят тратить свое время на настоящие расследования
и выявление всех причастных к злодеяниям. Думаю, что в большинстве
случаев все ограничится устранением нескольких низовых
исполнителей, в то время, как реальные организаторы продолжат
оставаться безнаказанными. Между тем, каратели очень быстро ощутят
вкус вседозволенности и превратятся в тех, с кем начинали бороться.
Двойное диалектическое отрицание во всей своей красе.
Перед моими глазами на миг встала
картина возможного будущего. Разрушенный город, разбитые стекла и
сгоревшие машины. Школа, огороженная бетонным забором, и
ощетинившая несколькими тяжелыми пулеметами – одна из последних
цитаделей людей. К ней быстро подъезжают несколько покореженных
автомобилей, обшитых кривыми листами железа. Каждая из машин
буквально набита полубезумными игроками, подбадривающими себя
воинственными воплями. Пулеметы открывают огонь, но машины остаются
невредимы. Их окружает магическая защита, сводящая не нет все
усилия обороняющихся. Когда машины подъезжают к воротам школы, вся
орда покидает их, извлекает из инвентарей разномастное оружие и
бросается на штурм с криком: «Я жил, я умер, я воскрес! Помните
меня, братья!»
Мне потребовались некоторые усилия,
чтобы резко унять разбушевавшуюся фантазию. Воображаемое будущее
было абсолютно нереалистичным и свидетельствовало о том, что
просмотр Дороги ярости серьезно повлиял на мою неокрепшую психику.
Такая срочность была обусловлена тем, что, передо мной встала
проблема, поставившая под угрозу мое игровое инкогнито. Если быть
точным, что проблема не стояла на месте, а вполне бодро двигалась
мне навстречу. В компании с ней шла проблема поменьше, угрожавшая
не сколько моему пугающему будущему, столько мрачному
настоящему.