Другой из ее гостей был первоклассный горнолыжник, швейцарец, красивый, но незаметный. У них тогда все еще только начиналось. Мать, познакомившись с ним, ворчала: «И что ты нашла в этом юноше? Хоть бы раз пришла с толковым человеком. Ведь могла бы любого завоевать – и умного, и с положением».
Но героями всех ее более или менее значимых романов становились мужчины веселые и беззаботные, которые просто любили жизнь.
Готовили ужин, парни рассказывали о своих вылазках в горы. А потом, вдруг, стали вспоминать о том, кто как по знакомился с Лени.
– …Меня ведь тоже предупреждали: «Держись подальше от этой маленькой беспутницы! Она просто не может пройти мимо молодых студентов вроде тебя. Для нее мужчины… все равно, что леденцы на палочке: пососет, полижет, пока нравится, а надоест – бросит».
– О, эта фраза, как из рекламного буклета, – развеселилась Лени. – Может, мне ее записать? Кто же это таким добрым-то оказался?
– А меня она подстерегла у лодки. В шортах, таких коротких, что я чуть сознание не потерял. Еще волосы завязала кожаным шнурком, как Чингачгук. А если бы ты видел ее рубашку…
Тут зазвонил телефон. Это был доктор.
– Лени, нам срочно нужно увидеться по неотложному делу.
– У меня гости, мне не совсем удобно.
– Тогда просто спуститесь, через пять минут я буду внизу.
Гостям ничего не оставалось делать, как откупорить бутылку вина и пожелать ей удачи.
Шел сильный дождь, доктор был один, в плаще с поднятым воротником и широкополой шляпе.
– Лени, мы не можем здесь оставаться. Нужно место без посторонних глаз.
Они сели в ее машину, и она повела в сторону Грюневальда. Въехав в лес, нашли в глубине небольшую таверну и сели в самом углу. Он, как всегда, старался быть неотразимым – сплошные шутки и каламбуры. И ни слова ни о каких делах. Лени подумала, что половина берлинских анекдотов наверняка его рук дело.
Но развеселила Лени глупейшая песенка «Йо-Йо», которая вдруг зазвучала абсолютно не к месту. Йо-Йо – это была ужасно модная тогда игрушка на тонкой резинке, в Берлине даже проходил чемпионат мира по умению с ней обращаться, этой штуковине посвящали свои номера известные мимы, и, конечно, о ней сочинялись песни. Имя доктора – Йозеф – было весьма с ней созвучно, а сама песня идеально ему подходила.
Jo-Jo, Jo-Jo, Jo-Jo!
Ich sag nicht ja-ja