Эла и за не раз говорила, что их умершие в магическом
бою родители на том свете не могут найти покоя из-за поведения
младшей дочери, а от меня и вовсе отреклись бы.
Даже если матушка и изменила герцогу с каким-то человеком
(благо, это был не гном или орк), не имеющим магического дара
(такие люди в нашей стране обычно были крестьянами, мелкими
торговцами, слугами или того хуже - рабами, ведь попасть без дара в
великосветское общество было невозможно), я не должна была родиться
вовсе лишенной его, учитывая огромный, один из самых больших в
королевстве, потенциал матери. И каким образом получилось так, как
получилось, неизвестно было никому. Целители разводили руками, как
один утверждая, что во мне нет и крупицы магии.
Стоит ли говорить, что я выросла озлобленной почти на весь мир.
Меня презирали все. Как за образ жизни матери, так и за то, что
сама по себе не представляю ровным счетом ничего.
Ни одна магическая профессия мне не подходила, а потому во
многие сферы доступ был закрыт. Потому я выбрала не самую
престижную работу для леди – стала журналистом. Писала под мужским
псевдонимом и, к счастью, имела успех на этом поприще. Редактор не
раскрывал мою личность, чтобы не терять интерес к своему изданию и
репутацию (к женщинам в этой стезе относились весьма настороженно).
А из-за вполне подвешенного языка «без костей», как говорила обо
мне тётушка, статьи часто получали высокую оценку у местных
критиков.
И хотя профессия престижной не была, но результатами моих
трудов, поговаривали, зачитывался сам король. Мне это безумно
льстило. Хотя контракт с издательством и не позволял говорить
кому-либо о том, что одним из лучших журналистов страны являюсь я
сама, а потому врала направо и налево, что работаю в захудалой
газетёнке и редактирую рекламные объявления. Естественно, за это
меня уважать не могли. Всегда относились снисходительно.
А я практически ненавидела. Их всех.
И главную роль в моём отношении ко всему сыграла тётушка,
которая презирала позор своей семьи наиболее рьяно, и из-за которой
я стала нелюдимой и ненавидящей высший свет. С пятнадцати лет до
совершеннолетия жила у неё и наслушалась столько о том, какая я
нахлебница, мерзавка и ничтожество, что узнав новость о её кончине,
к стыду, вздохнула с облегчением…
К счастью, избалованной в плане быта я не была. Это магичкам все
легко давалось: с помощью магии принять ванну с маслами и
лепестками цветов, сделать причёску, завязать корсет. Мне же с
детства приходилось всё делать самой. Вернее, с пяти лет. До этого
со мной возились слуги отца, то есть герцога.