Гаррик кивнул, и Шон продолжал.
– В субботу, – он поднял второй палец, – подожжем траву на краю откоса. Она здесь совсем высохла. Ты возьмешь одну группу и отправишься к водопадам, а я поеду на другой конец, к Фредерикс Клуфу.
– В воскресенье… – сказал Шон и замолчал. В воскресенье – Энн.
– В воскресенье я хочу пойти в церковь, – быстро сказал Гаррик.
– Отлично, – согласился Шон. – Пойдешь в церковь.
– А ты пойдешь?
– Нет, – сказал Шон.
Гаррик посмотрел на ковры из леопардовых шкур, покрывавшие пол. Он не стал уговаривать Шона – ведь в церкви будет Энн. Может, после службы, когда Шон не будет ее отвлекать, она разрешит Гаррику отвезти ее домой в коляске. Он замечтался и перестал слушать брата.
* * *
Уже совсем рассвело, когда Шон, гнавший перед собой небольшое стадо отставших животных, добрался до чана с раствором. Они вышли из-под деревьев и из высокой, по стремена, травы и оказались на утоптанной площадке около чана. Гаррик уже начал прогонять скот через чан, и на том конце, в загоне для просушки, стоял с десяток влажных, жалких коров с темными от раствора шкурами.
Шон загнал свое стадо в загон, уже забитый коричневыми тушами. Н’дути закрыл за ним ворота загона.
– Я вижу тебя, нкози.
– И я вижу тебя, Н’дути. Сегодня много работы.
– Много, – согласился Н’дути, – работы всегда много.
Шон объехал крааль, привязал лошадь к дереву и вернулся к чану. Гаррик стоял у парапета, прислонившись к одной из опор, на которых держалась крыша.
– Привет, Гарри. Как дела?
– Хорошо.
Шон прислонился к парапету рядом с Гарри. Длина чана – двадцать футов, ширина – шесть, поверхность жидкости ниже уровня земли. Чан окружен низкой деревянной стеной и покрыт тростниковой крышей, чтобы дождь не разбавлял дезинфицирующий раствор.
Пастухи подгоняли животных к его краю, и каждое животное останавливалось в нерешительности.
– Эльяпи! Эльяпи! – кричали пастухи и толкали коров, заставляя погрузиться в раствор. Если животное упрямилось, Зама перегибался через ограждение и кусал его хвост.
Корова прыгала в жидкость, высоко держа нос и поднимая передние ноги; она полностью исчезала под черной маслянистой поверхностью, потом выныривала и в панике плыла к противоположному краю чана, где касалась копытами отлогого дна и могла выйти в крааль обсохнуть.
– Пусть пошевеливаются, Зама, – крикнул Шон.