Я закричал:
– Шкловский! Товарищ Шкловский! Ура!
Автомобиль умчался безответно.
Ночью, когда Рувим возвратился с работы, я сообщил про Шкловского.
Радости в лице Рувима не обнаружилось. Наоборот.
Он сказал:
– А… Увидел-таки… Давно знаю, что он тут. И он знает про нас. Марика нет. Потерялся. С слов Переца, конечно.
– Так ты с ним говорил? Раз он на целом автомобиле и с воротником, он, наверно, большой человек в Чернигове!
Я загорелся желанием встретиться с Перецом. В одну минуту надоело находиться рядом с Рувимом, видеть одних только больных, а здоровых редко, и то в школе.
Правда, что касается жизненного образования, то я его как раз в больнице и получал по горло. Что слышал, что додумывал в ходе размышлений. Когда человек больной, он говорит свободно. Особенно любит приводить примеры из действительности. И я научился действительность чуять не просто душой, а чем-то еще без души.
Неоднократно получал подтверждения от людей насчет того, что я удивительно и беспримерно умный.
Поэтому взрослость меня посетила рано. Причем я выглядел хорошо – и рост (правда, не сильно высокий), и сложение, и лицо.
Ну вот.
Перец теперь без сына. А я чем ему не сын? И по возрасту как Марик.
Это пронеслось во мне острой молнией.
Я вцепился в рубашку Рувима:
– Давай я к нему схожу! Про Марика хочу узнать! Марик же мой друг был! Ты мне почему раньше про них не рассказал? Почему? Ты предатель! И про деда с мамой сразу тогда не рассказал! Из-за тебя их убили! И про Переца с Мариком утаил! А у него и машина, и пальто, и все…
Я зарыдал открытыми юными слезами.
Рувим не участвовал в моем горе. Лег, как был в одежде, на койку и повернулся к стене.
Утром я обнаружил записку на столе, рядом с хлебом и стаканом теплой воды. Глотнул воду – сладковатая. Сколько раз просил Рувима – не размешивать кусочек сахара в воде, а оставлять рядом. Я б этот сколочек обменял на что-нибудь в школе. Так нет же ж! Обязательно намешает, намешает… Назло, конечно. Теперь я точно знал: назло.
Буквы в записке прямые, точные.
“Адрес Шкловского. Улица Святомиколаевская, дом 2. За Марьиной рощей”.
Вместо школы отправился по указанному адресу.
Стучал в калитку, в ворота, пока не убедился, что, кроме собаки, за забором никого нету. Походил неподалеку, съел хлеб, который на случай взял из дома.
Холод заставил меня приступить к обязательным действиям, так как покидать место жительства Шкловского я не имел в виду.