Громов прижал меня к себе. Я плавилась в его руках – от солнца и от любви. Над водой летали стрекозы с радужными крыльями.
– Еще две минуты – и я за себя не отвечаю… – в голосе Гр-р хрипотца, выдающая желание.
– Открыл Америку… Я за себя уже минут пять не отвечаю!
Титаническим усилием воли я отклеилась от Громова и стала вытряхивать песок из босоножек.
– Дай я… – и Гр-р снова проделал свой фокус с босоножками, подставив мне колено.
– Гриша, а почему ты это делаешь?
– Что? – не понял Громов.
– Ну, вот, ставишь мою ногу себе на колено…
– Тебе неприятно?
– Нет, что ты! Как это может быть неприятно! Я в полном восторге и лопаюсь от гордости…
– А тогда что? Почему ты спросила?
– Я никогда не видела, чтобы так кто-то делал…
– Я много чего делаю не как все… Считай, это способ показать, что ты моя… Чтобы ни у кого не возникло желания даже посмотреть в твою сторону…
Я-то думала, что демон ревности есть только у меня, но, оказывается, он и у Гр-р имеется…
– Пойдем, обед уже, ты проголодался…
– А что у нас на обед?
– Буду тебя окрошкой кормить… Ты такую, наверное, не ел – на кефире.
– Разве бывает окрошка на кефире?
– Еще как бывает! Я тоже много чего делаю не как все. Хотя окрошка на кефире – дежурное блюдо в Азии…
5. Урок рисования превращается в чаепитие, чаепитие – в урок рисования. Я узнаю, что на Гр-р объявлена охота, и забочусь о Шпинделе
Дома Громов позвонил Шпинделю и рассказал о намечающемся пикнике. Перспектива провести день в Закарске была принята ресторатором на ура – мертвый сезон не только в конторе Гр-р. Потом я сообщила о предстоящем мероприятии Ольге, и она перенесла наше завтрашнее занятие на сегодня: «Ты должна рисовать систематически – иначе навыки не сформируются».
Гр-р, слопавший две тарелки окрошки, отправился в контору – возиться с бумагами и звонить Устюжанину в Закарск.
Я еще отходила от его прощальных поцелуев, когда Оля позвонила в дверь.
– Ты чего такая? – спросила она, переступив порог.
– С Громовым целовалась. Теперь полчаса буду не в себе.
– Зато какая хорошенькая стала – с таким выражением лица… Этим выражением ты своего Громова и очаровала. Это ж аксиома – женщина должна выглядеть как можно более глупой, чтобы мужикам нравиться. Они умных не любят… Вот я умная – и что? Одна…
Мы поднялись в мансарду.
– И где твой пейзаж? – когда речь шла о деле, О. Лукошко была строгой и бескомпромиссной.