– Ты уже разделалась с тарелками? – неожиданно спрашивает Громов.
Я даже подскочила:
– Ты зачем притворяешься, что спишь?
– А как бы я узнавал, о чем ты думаешь? Ты не предполагаешь, что я на тебя смотрю, и на твоем лице все написано.
– И что там сейчас написано?
– Сочувствие. И надежда.
Физиономист. Блин… Японский городовой! Буду к тебе теперь спиной поворачиваться, когда покажется, что ты спишь!
– А я не наблюдаю за тобой исподтишка, чтобы понять, о чем ты думаешь, – пробурчала я.
– Конечно, ты же умеешь мысли читать.
Я хотела возразить, но Гр-р не дал мне сказать:
– Это просто. Я всегда думаю о тебе. Всегда! Когда просыпаюсь – первая мысль о тебе. Стоит днем задуматься – вижу тебя. А уж перед тем как заснуть… Последняя мысль – всегда о тебе!
И я в очередной раз согнала с Громова Морковку, чтобы самой залезть к нему на колени.
1. Суета сует и всяческая суета. Но поезд все-таки трогается…
Проснулась я ни свет ни заря. Громова в постели уже не было. Я еще повалялась под одеялом, слушая, как он бренчит на кухне посудой. Пахло свежезаваренным кофе. И куда это он так рано? Тут я вспомнила, что Гр-р обещал зайти к Скворцову. Мне тоже интересно, что Петрович расскажет про маньяка, но времени на визит в отделение нет. Я накинула свой любимый халатик с драконами – подарок Гр-р – и заглянула на кухню.
– Нина, я тебя разбудил. Прости… Раз поднялась, давай пить кофе. Тут Вовкиной еды до фига осталось.
На подоконнике торчала Морковка, подобрав под себя все четыре лапы, – признак кошачьей грусти. Тюня пристроилась на тарелке с бутербродами. Интересно, почему там – ей еда не нужна. Наверное, желает побыть в центре внимания.
– Гриша, ты с Захаровной поговоришь? – спросила я, наливая Гр-р вторую чашку кофе.
– Да я уже поговорил. И с ней, и с Пашей – чтобы за домом смотрел.
– А собираться ты когда будешь?
– Да я уже собрался – бритву положить осталось. Хочешь чемодан, как у меня?
– А я знаю, какой у тебя чемодан?
– Пойдем, покажу!
И мы спустились на Гришкину половину по его лестнице. Девчонки увязались за нами.
В спальне Гр-р стоял элегантный черный кофр. Или портплед. Или чемодан. Даже не знаю, как назвать – нечто совершенно шикарное из настоящей кожи. Морковка сразу уселась на кофр, а Тюня повисла у кошки на хвосте. Понятно, почему Гр-р предложил мне чемодан, как у него, – моя собственная старая дорожная сумка из полиэстера ни в какое сравнение с этим галантерейным чудом не идет.