Пожалуй, тут стоит пояснить, кто такие интуиты, и почему они не
оказываются в столь странных ситуациях, как у меня. Интуит – глаза
и уши отряда. Если он вступает в прямой бой, то дело приняло плохой
оборот, если же ему приходится выжимать всего себя, то жаренным уже
не просто запахло, а откровенно смердит.
После такого дельца, половина отряда оказывается под наблюдением
кучи врачей с еще большей кучей дорогостоящего специализированного
оборудования... либо не выживает уже никто.
И отчего-то место, в котором я очнулся, никак не походило на
палату для очень ценных пациентов. По ощущениям выходило, что лежу
я на поверхности, никак для этого не предназначенной – то ли ящики
какие-то, то ли неровная каменная плита. При чем в крайне
неоднозначной позе. Словно сюда меня откинуло близким взрывом.
Было кое-что еще.
Все это время я не просто философски наблюдал вечность, но и
приводил собственный разум в приемлемое состояние. Интуит после боя
– то еще недоразумение. Приходится крайне осторожно отсеивать
лишние чувства, оставляя тот минимум, что был отмерян простым людям
самой природой, а иногда и меньше этого. Главное, делать это
быстро, но без лишней спешки и суеты. Иначе легко можно получить
вместо обычного слуха вариацию эхолокации... той, что летучие мыши
пользуются.
Собственно, палата, которую я должен получать в таких случаях,
максимально изолирована от всего лишнего. Свет, шум, излучение,
вибрация – чем меньше входящей информации, тем ниже шанс отъехать
от информационного шока.
Так вот, потратив субъективно где-то пару часов на собирание
увлекательного пазла из собственного разума, я понял, что уже давно
слышу ритмичный повторяющийся звук, ранее терявшийся в стоявшем в
голове белом шуме.
И если кто-то думает, что это сработал будильник, то я – добрая
лесная фея.
Более всего это походило на звук боевой тревоги. Совсем не тот,
что был мне знаком, но суть подкоркой явно улавливалась.
К сожалению, единственное, что я сейчас мог, - аккуратно
осмотреться. Не глазами, разумеется.
Живых в радиусе сотни метров не нашлось. Мертвых, что
характерно, тоже. Еще чувствовалось легкое рассредоточенное
внимание, но этим можно было пока пренебречь, благо оно не было
направленным на кого-то конкретно. Странное внимание. Слишком уж
холодное. Даже системы наблюдения ощущаются более живыми. Они как
дремлющие сторожевые псы, наблюдающие за округой в половину уха.
Тут же был словно оживший кусок потустороннего льда, отдающий
чем-то жутким. Никогда с таким не сталкивался прежде. А видел я
немало и смотрел всегда очень внимательно.