— Потому
что я хочу порадовать вас, мэм, — глядя ей в глаза, признался
репликант. — Вы хотели отдохнуть.
Пару
секунд Эйнджела испытующе смотрела ему в глаза, затем взяла под
столом кошелёк и тихо сказала:
—
Спасибо. Одолжи мне комм. На таких прогулках принято обмениваться
номерами. Будет странно, если у меня не окажется
коммуникатора.
Чимбик
молча вложил прибор ей в ладонь.
— Я могу
отправить сообщение Ри?
—
Разумеется, — удивился такому вопросу сержант. — Она же ваша
сестра. Вы, должно быть, скучаете по ней, мэм.
Девушка
кивнула, благодарно улыбнулась, выпорхнула из-за стола и подошла к
своему кавалеру. Репликант стиснул зубы и проводил её взглядом. В
груди Чимбика разверзся космический холод.Будто его снова запихнули в ненавистную криокамеру,
но не погрузили в сон, а заставили смотреть на жизнь, что проходит
мимо.Он наблюдал, как Таллон с
улыбкой поцеловал руку Эйнджелы, а затем оба пропали в яркой
праздничной толпе.
Сержант
уныло огляделся, пытаясь понять, что делать дальше. Мир вокруг, и
до этого не особенно приятный, теперь и вовсе казался
омерзительным. Одновременно хотелось выть, рычать и убить
кого-нибудь за то, что жизнь устроена так, а не иначе.
Не желая
испытывать судьбу, сержант вернулся в каюту. Включил новости,
заказал обед и принялся ждать возвращения Лорэй, стараясь побороть
новое и непонятное для него чувство. Чувство ревности.
В
попытке справиться с наваждением, сержант представил, что он —
неисправныйпистолет, и, закрыв
глаза, принялся разбирать себя по винтикам, тщательно обдумывая и
анализируя каждую деталь в поисках неполадки. Толку не было:
проблемы Чимбика явно лежали за пределами того, что можно
обнаружить с помощью ручного диагноста и отвёртки.
Каждый
раз, когда казалось, что проблема устранена, Чимбик вспоминал
предназначенную Атакующему Копью улыбку Эйнджелы, и всё начиналось
заново. Особенную боль доставляла мысль о том, что произойдёт,
когда Эйнджела и её ухажер останутся наедине.
Сержант
вскочил, содрал через голову рубашку и приступил к отработке
приёмов рукопашного боя,
представляя, что бьёт в ненавистное лицо Таллона. Удары следовали
один за другим, репликант выкладывался, словно в настоящем бою,
доводя себя до изнеможения. Упав от усталости, он лежал несколько
секунд, а потом вставал, и всё начиналось заново.