Дверь, несмотря на свои громоздкие
размеры, поддалась силам Джеймса и без скрипа открылась во внутрь.
В глаза сразу же ударил солнечный свет, слепящий молодого человека,
от чего тому пришлось зажмуриться и опустить голову.
- Я долго тебе ждал, Джеймс, так ты
ещё и забыл некоторые наши уроки. Ты аристократ обязан всегда
ходить с высокоподнятой головой, а не смотреть в пол, прямо как
сейчас.
На это замечание Джеймс ничего не
ответил. Не было никакого смысла перечить преподавателю, на урок
которого он опоздал. Сейчас учитель старается найти любую ошибку в
движениях и поведении своего ученика. Но это было несравнимо с тем,
что начнётся, когда он сядет за фортепиано.
- Я немного задержался в саду,
учитель Вильё, но я готов сыграть сегодня что-нибудь
посложнее.
- Хм? Если ты так этого хочешь,
тогда приступим! - мужчина без всякой суеты, но очень быстро выбрал
композицию для игры и расположил её перед молодым господином. - Раз
уж ты сам вызвался, Джеймс, я не буду тебя отговаривать. Но ты
понимаешь, что я и оценивать буду гораздо стороже.
За то таким образом Джеймс заставил
учителя оценивать честно без всякой обиды, которая теперь сменилась
на заинтересованность эксперта.
Мальчик медленно прошёлся пальцами
по чёрно-белым клавишам. И через ещё один вдох по аудитории
полилась медленная музыка, в которой приходилось перебирать пальцы
с высоких нот до самых низких.
Чем дольше он играл, тем быстрее
становился темп игры, возрастая в своей сложности в геометрической
прогрессии. Но молодой господин с прямой спиной и полуоткрытыми
глазами перебирал каждую нужную клавишу, а потом ещё и ещё.
Изредка были перепады быстрой
мелодии на медленную, но при этом постоянно приходилось
придерживать нужный тембр грустной музыки. Стоило недодержать одну
клавишу или наоборот быстрее перескочить на следующую, и вся музыка
бы сбилась. Каждая нота была важна, будто карточный домик, вытащив
одну карту которого или неровно её поставив, вся конструкция бы
рухнула.
Но как бы юноша не старался, рядом
сидел с закрытыми глазами учитель, время от времени, он пробуждался
от слушания и записывал что-то в свою толстую тетрадь. За одну
такую игру он успевал исписать несколько страниц с разными
недочётами, которые иногда могли быть гораздо серьёзнее, чем
какой-то недочёт.