Разухабистая мажорочка была красива до чертиков, одним из
которых, собственно, и была. Тигрица в гриве льва, с тем же
плотоядным взглядом и охотничьим темпераментом. Сначала спит, не
добудишься, а едва шлея куда-то попадет…
Иногда казалось, что меня съедят уже сегодня. Или высосут кровь
и закусят чем-нибудь неподобающим, без чего в дальнейшей жизни не
обойтись. Но я не жаловался. На такое грех жаловаться, если ты
настоящий мужчина или хотя бы считаешь себя таковым.
Меня окунуло в омут интрижки, сразу подернувшейся мутной рябью
неприятностей. Сначала доставали менее удачливые ухажеры, затем
великовозрастный братец Сусанны Вадик. В «патлатом уроде и
голодранце» Вадик углядел угрозу будущему наследству. Насчет
патлатого он прав, прическа у меня еще та, приснится — не
проснешься. Насчет голодранца… тоже соглашусь. Отчасти. По
сравнению с Задольскими, естественно. А насчет урода… Извините, с
какого же перепугу разбалованная сестрица выбрала меня?
Шут с ним, с Вадиком, забудем, потому что потом за меня взялся
САМ. Все эти «чтоб духу твоего на нашем пороге не было», «еще раз
на выстрел к моей дочке подойдешь — пожалеешь, что на свет
родился»… В общем, никакой фантазии. Я и на выстрел подходил, и сам
чудесно «постреливал», и дух мой потно-довольный с несокрушимой
периодичностью не только на указанном пороге витал. Почему-то
казалось, что мщение таким образом зарвавшемуся чиновнику —
восстановление исторической справедливости. Обидно, если кто-то
думает иначе. Ограбить вора — национальный вид спорта, и я делал в
нем успехи. Как же приятно есть мед прямо из берлоги страшного
медведя, зачерпывая у него перед носом.
Однажды меня снова пригласили, повод — главная опасность
отношениям отбыла вчера вечером далеко и надолго. По делам или на
курорт — я даже не спросил. С глаз долой — с души камень. Аминь. Мы
были одни и находились там, куда мне на выстрел и чтоб духу, что в
разы повышало удовольствие. Воркуя что-то насчет глупых подружек,
Сусанна массировала себе локти, за последние несколько минут
потершиеся о бильярдное сукно, ответственность за подпирание тела
приняли могучие достоинства размером с хорошую подушку, на зелень
стола накатывали гигантские волны, коим позавидовали бы многие
голливудности, я даже опасался за сохранность расплескавшегося
внутри силикона. Владелица сего богатства вдруг состроила серьезную
мину: