Продолжались и немузыкальные интересы юного Прокофьева. Всю жизнь он страстно любил шахматы и никогда с этой страстью не расставался. Оценить уровень его шахматных талантов можно по тому факту, что в 1909 году на сеансе одновременной игры он сделал ничью в партии с прославленным шахматистом Ласкером, чем, разумеется, всегда очень гордился.
В тот период у чрезвычайно наивного Прокофьева стал пробуждаться интерес к противоположному полу, тем более что девушек в консерватории было множество. Он посещал вечеринки и даже бал, учился, хотя без особых результатов, танцевать, пользовался у соучениц неизменным успехом. Полистаем характерный отрывок из дневника его сокурсницы Веры Алперс 1908 года: «Прокофьев вошел в моду. На репетиции одного из концертов он обратил внимание на мои длинные пальцы, взял мою руку, стал рассматривать и сказал, что у меня красивая рука, чем меня сконфузил, и, когда увидел, что я покраснела, сам смутился… Мы как-то разговаривали о консерваторках, он младшую Эше назвал “мартышкой”, Бессонову “вертушкой”, Ксюшу “злою, как кошка”. …Вообще я не понимаю, отчего я ему симпатизирую: во-первых, он страшный эгоист; во-вторых, вообще в нем много несимпатичных черт, но… вместе с тем…» (25; с. 426).
Сильно расширилась география его поездок в летние каникулы – он был в Минеральных Водах, в Сухуме, Теберде, Крыму, Финляндии. Любил с друзьями – вновь обретенным близким другом пианистом Максом Шмитгофом и Верой Алперс прогулки по улицам и набережным Петербурга и его окрестностям. Подросток, да еще такой колючий, стал стесняться своей любви к Сонцовке. В письмах к друзьям не может удержаться от описания дивных майских ночей с ярким белым месяцем, но сетует на «орущих соловьев» и «целый хор лягушек».
Пришло время публичного знакомства петербургской общественности с молодым автором. 31 декабря 1908 года на «Вечере современной музыки» состоялось его первое выступление – уже не только для родных и для консерваторцев. В афише значилось: «Пьески для фортепиано». Самый благожелательный отзыв, напечатанный в «Слове», подписан Н. Сем. Отзыв весьма содержателен и стоит того, чтобы его пространно процитировать как образец понимающей и проницательной критики: «Крупный и несомненный талант сквозит во всех причудах этой богатой творческой фантазии, талант еще неуравновешенный, еще отдающийся каждому порыву, увлекающийся экстравагантными звуковыми сочетаниями… Искренность, отсутствие выдуманности, преднамеренного искания гармонически-необыкновенного и действительно выдающийся талант сказываются в логическом развитии мысли, формы и содержания. Громадная сила фантазии, изобретательность дают автору избыток творческого материала» (25; с. 417).