Подлесок, через который он
пробирался, становился все гуще и гуще. Чаще стали встречаться
огромные дубы-великаны с раскидистой кроной и извилистыми
узловатыми корнями, тянущимися в разные стороны. Становилось темно,
неприветливо и даже немного страшно. Казачок сильнее сжал рукоять
горского кинжала, который и сам не заметил, как из ножен
вытащил.
- Я только чуть гляну и сразу же
назад… Дядько Тимофей даже ничего не заметит. Одним глазком
посмотрю, - продолжал шептать еле слышно. Совсем молчать было
страшновато, поэтому он и разговаривал сам с собой. Так вроде бы
полегче чуть-чуть. – А что такого? Можа я оправиться отошел? Нет
ведь такого закона, чтобы оправиться на посту нельзя было? – сам
себя успокаивал парнишка, прекрасно понимая, что делает
неправильно. Уходить с поста было категорически нельзя. – Я быстро.
Одна нога здесь, другая там… Ага, светлеет, кажется…
В этот момент совсем рядом что-то
глухо заворчало, словно здоровенный злобный пес забрехал. Затем
громкий лязг послышался: железо о железо стучать и скрежетать
начало. Юнец аж присел на корточки от испуга, кинжал выставив
вперед. Глаза выпучились, того и гляди наружу вываляться. Самого,
как банной лист трясет.
- Отче наш! Ижи еси на небеси…, -
губы сами собой зашептали молитву. Да святиться имя твое… Ой!
Вновь что-то загрохотало. Это что же
там твориться? Железный великан на ноги встает или какая-то тварь
из болота вылезает? В голове казачка разные страшные картинки из
бабушкиных сказок замелькали.
- Надо было у дядьки Тимофея ружо
брать, - побледневшими кубами бормотал он. Видно было, что страшно
ему. Однако, все равно на карачках полз вперед. – Сказывают, что у
него в патронташе одна непростая пуля есть. Серебряная. Ее бы
зарядить…
Наконец, он подполз к обрыву и
осторожно, замирая от страха, раздвинул густые кусты.
- Матерь Божья…
Увиденное внизу, в глубоком песчаном
овраге, вообще, ни в какие рамки не лезло. Примерно в пяти десятках
шагах по склону возвышалась железная громадина, похожая на огромный
фургон. С его макушки в небо смотрела диковинная труба, из которой
тянулся густой черный дым. Спереди фургона в песок тыкалась
здоровенная железная рука – ковш на цепях. И все это жутко гремело,
стучало, свистело и…, главное, двигалось: фургон пятился назад, а
рука копала глубокую яму в песке.