От очередного копка склоны оврага
дрогнули. По ним пошла сильная дрожь, глубокие трещины. Бледный,
как смерть, казачок, пополз было назад, но не успел. Земля из под
его ног ушла, он и полетел кубарем вниз, прямо в «лапы» этого
диковинного монстра.
- А-а-а! – заорал бедный парнишка,
кувыркаясь по песку. – А-а-а-а!
В самом низу кувыркнулся еще один раз
и, сильно ударившись о песчаную кручу, остановился. Правда, тут же
попытался на ноги встать. Из разбитого носа кровь хлещет, язык
прикушен, а кинжалом во все стороны тычет. Думал, сейчас враги его
схватят.
Однако, вместо врагов к нему
подходили двое: один в барском платье с тросточкой в руках, а
второй, смуглый, с густой бородой и в горской черкеске. Казачок
все-таки поднялся на ноги и встретил их затравленным взглядом.
Понимал, что сейчас ему влетит «по первое число».
- Это непорядок, Ибрагим! Кто мне
обещал, что сюда и муха не пройдет? – господин махнул на парня
тростью и укоризненно поглядел на бородатого. – Прошел он, пройдут
и другие. И где мне тогда мою спецтехнику испытывать? На улицах
Тифлиса? Прямо там поставим паровой трактор, траншеекопатель? Может
и танк туда же тащить? Ибрагимушка, что же молчишь?
Звероватого вида горец виновато
ковырял носком сапога песок под ногами. Провинился, чего тут
спорить.
- А, с этим что делать теперь?
Казачок, так и не выпустив кинжал из
рук, обмер. Понял, что сейчас его судьба решается. Ведь, виноват по
всем статьям. Что с ним теперь будет? Плетей или палок дадут?
Больно, конечно, но терпеть можно. А если в холодную или на каторгу
отправят? Что матушкой тогда будет? Стыд ведь страшный. За околицу
в станице не выйдешь. Братьев и сестер все будут, как чумных
обходить. Обзывать, говорить, что в семье разбойника вырастили. Эх,
лучше бы он сейчас себе голову свернул, пока со склона падал…
Голова низко опустилась. Кинжал из
пальцев сам собой выпал.
- Хорошо, ведь! Смотри, Ибрагим! Не
испугался, полез сюда. Еще с кинжалом в руках. Настоящий волчонок!
– вдруг в голосе важного господина юнец услышал одобрительные
нотки. С надеждой вскинул голову. Тот и, правда, улыбался. Может,
пронесет. – А, знаешь, мне ведь такой расторопный мальчонка в
ординарцы нужен. Пойдешь, наглец, ко мне в ординарцы?
Казачку бы сразу же согласиться.
Ведь, хорошее дело предлагают. Господин, сразу видно, важный,
серьезный. У такого за благо службы нести. Узнать бы еще, а кто он
таков.