Горькая звезда - страница 36

Шрифт
Интервал


Трудно было уразуметь Зачиняю, как это можно молиться, собравшись скопом и забившись в четыре стены? Праздники, гульбища, проводы Ярилы, Купальский день, Маслена – это понятно, они справляются всем миром. А вот тайный разговор со своим родовым богом-покровителем искони был у полян делом особым, прочих людей не касающимся.

Зачем, к примеру, ему, Зачиняю, таскаться в дальнюю даль, на самую Гору, за княжий теремный двор и делать подношения варяжскому богу воев Перуну? Или, обдирая бока о колючие ежевичники, носить мясо и вино в Почайнинскую чащу купеческому Велесу, если ему, с тех самых пор, когда он впервые положил ноги на гончарный круг, помогает сам Хнум? Это Перун, что ли, ведает, как и где искать лучшую глину? Не Велес ли подскажет, водой из какого ручья ее замесить? И уж не Христос ли нашепчет мастеру, каким огнем, большим или малым, нужно обжечь узкогорлые кувшины, чтобы любой напиток, что студеная колодезная вода, что густой кисель, что тягучая медовуха лились в них говорливо и звонко?

Солнце давно поднялось над землей, жаря согнанный люд и городящую берег стражу. В народе начал было расти недовольный ропот, когда со стороны дороги обозначилась кучка богато разодетых всадников, скачущих в окружении доспешной дружины. В стане томящейся городской верхушки сразу же началось шевеление – приехал князь, а стало быть, долгому постылому ожиданию вот-вот настанет конец.

Добравшись до берега, князь Владимир, под приветственные крики бояр и настороженное молчание толпы, расположился со свитой на невысоком пригорке между пристанью и далеко уходящей в Днепр песчаной косой. К нему сразу же подбежали городские холуи и начали о чем-то рассказывать, суетливо размахивая руками. Князь замахнулся плеткой на одного из старшин, тот согнулся в три погибели и замахал руками, словно мельница в бурный день. С пригорка сорвался и помчался вверх по взвозу всадник-гонец, а князь подозвал к себе начальника городской стражи и долго что-то ему втолковывал, то и дело поднося к толстому воеводскому носу свой тяжелый варяжский кулак, затянутый в червленую перчатку из тончайшего сафьяна. «Не соседовой ли выделки княжий сафьян?» – подумал, злорадствуя, Зачиняй. Как раз такие козьи кожи для перчаток, сапог и кушаков дубит и красит его приятель-христианин.