На станции вместо тепловоза присоединили паровоз. Настоящий, чёрный, с красными колёсами и блестящими рычагами. Паровоз, перед тем как дёрнуть вагоны, коротко и как-то так целеустремлённо гуднул красивым паровозным гудком, им же рявкнул, пустил, не жалея, вбок из-под себя струю пара. Как через силу, сквозь зубы, но всё же дёрнул за собой вагоны; они отозвались ему ударами буферов. Проводник, седой, тощий (фирменный пиджак прямо почти висел на нём), поправил свои усы, убрал флаг в чехол на два флажка, пришитый сбоку к сумке из кирзы, похожей на военную.
– Ну вот, теперь под дымком пойдём. Веселее будет.
И, закрыв дверь, ушёл в вагон, а ребята ещё долго смотрели в окно. Анатолий случайно опёрся на ручку двери, и она, к их радости, открылась, и уже при открытой двери, вдыхая полной грудью целебный сибирский, байкальский с примесью паровозного, воздух, глядели на прибрежную полосу в редких брёвнах плавника, щепочек, на удивительно чистую, прямо посеребрённую воду, тихо переговаривались. Ребята стояли, прижавшись друг к другу, в тамбуре. Матвей первым не выдержал:
– Ёлки-палки, до чего же… просторно, – не совсем литературным языком, глядя на изумрудную воду озера, произнёс Матвей. Толик молчал, заворожённый, конечно, земной красотой, и какой! – А по Казахстану катили… Солончаки, пыль, песок, простора на пять стран. Жара! И эта красота!
А Байкал тянулся и тянулся вдоль железной дороги, то удаляясь, то совсем рядом: можно было видеть дно, над водой летали чайки, пыхтел буксир, и шла незнакомая и узнаваемая по книгам жизнь. И вдруг последний изгиб берега и нет воды – с ходу горы с молодой зеленью подступили к самым рельсам. Паровоз, наверное прощаясь с Байкалом, серьёзно так загудел и уже на хорошей скорости катил до самой станции Магдагачи целый вечер и ночь, пуская за собой замечательный чёрный хвост, пахнущий железной дорогой, углём и дымом. Ребята ещё постояли, прижавшись друг к другу, в тамбуре.
– Опять двери открыли! – услышали ребята за спиной ворчание пожилого и добродушного проводника. – Не доживу я с вами до пенсии. Как пить дать не доживу!
Когда поезд шёл по как будто изношенным путям казахстанских пустынь, окна и двери были распахнуты настежь, но и ветер, встречный ветер тоже был настолько жарким, что не помогал. Ничего не помогало! Жара, дикая, как жара! А когда состав сбавлял ход, становилось невыносимо.