– В экспедицию. – Сказал так, как будто он каждое лето выезжает на полевые работы.
– В Якутию, – добавил Толик.
– Одначе далеко собрались, – улыбнулся дядя моряк, – а я вот из отпуска. К своим, в воронежские края ездил. Проведать. Калач, слышали такой город?
Ребята покачали головами, мол, не знаем.
– Да вот. Теперь на работу возвращаюсь. На Амур-батюшку. На буксир.
Дядя моряк так обвёл руками пространство перед собой, что ребята тут же представили себе и батюшку Амур, и буксир.
– Ну, доставайте харч, подзакрепитесь, – говорил дядя моряк неторопливо. – Теперь только спать да есть. Да, – сам себе поддакнул дядя, – да в окно смотреть.
– А ещё можно книги читать, – уточнил Толик.
– Так-то оно и так. Я вот… – Дядя моряк встал, полез в портфель на второй полке, достал книгу. – …вот, смотрите.
Матвей взял в руки книгу в зелёной с тиснением обложке, прочитал вслух:
– «Моряк в седле».
– Во-во, в седле, именно. Думаю, что за моряк, почему в седле, – взялся объяснять моряк. – А оказалась не наша книга. Стоун Ивнинг, то есть… Ирвинг. Язык, понимашь, сломаешь. Американская.
Матвей уже открыл книгу и прочитал про себя первые строчки: «Ирвинг Стоун. Моряк в седле». Матвей перевернул страницу и стал читать: «Если ты утаил правду, скрыл ее, если ты не поднялся с места и не выступил на собрании, если выступил, не сказав всей правды, ты изменил правде».
– Как интересно, – подумал и затем прошептал Матвей.
Толик продолжал: «Дайте мне взглянуть правде в лицо. Расскажите мне, какое лицо у правды».
Джек Лондон. «А, Джек, слышал», – вспомнил Матвей знакомое имя и то, что уже читал его книги.
– Толь, я вспомнил, я читал, это история о самом себе. Он о себе писал, как он моряком работал. Этот Джек Лондон и есть Ирвинг. Офигенная книга.
Толик прервал Матвея:
– Точно. Слушай, как тут про него: «История, рассказанная его собственными словами с присущими только ему неподражаемым колоритом, характером и драматизмом. Там, где Джек говорит о себе, ни один биограф не смог бы сказать лучше. „Моряк в седле“ основан на материале пятидесяти опубликованных книг Лондона и двухсот тысяч писем, черновых рукописей, документов».
«Ничего себе», – подумал Матвей и решил попросить у дяденьки моряка за дорогу её почитать, не помешает.
А Толик продолжал:
– «…из дневников. Все это – сам Джек Лондон; это – рассказ о том, как он работал, любил и боролся». Ирвинг Стоун. Ирвинг Стоун. И вправду язык сломать.