Выкрикивая свои угрозы, высокий все больше распалялся, серые глаза его становились злобными и безумными.
– А ну кажи, чего везешь! Живо! Обыщи его, товарищ Колосов, – приказал он, прикладом сталкивая с телеги и Арсения. – Как пить дать деньги припрятал, крыса церковная. У меня нюх на таких. А вы чего вылупились, семя поповское? – продолжил высокий, обращаясь к детям.
Сбившись в кучу на самом краю телеги, они испуганно наблюдали за происходящим.
– Не замай их, товарищ Раскатов, – вступился один из отряда. – Не видишь – сопливые совсем. Что с них?
– Сопливые, говоришь? – растягивая губы в злой усмешке, отвечал Раскатов. – А и хорошо, что сопливые. В зародыше поповское семя душить надо.
Между тем Колосов, обыскав Арсения и не найдя ничего ценного, начал копаться в соломе, устилавшей дно телеги.
– Вона! Гляди-кось, сколько тут всякого у них! – с довольной улыбкой воскликнул он, обнаружив кульки и свертки, собранные в дорогу монахами. – Глянь-кось, товарищ Раскатов. И провианту тут, и добра всякого…
– Ты деньги, деньги ищи. Ну-ка дай, я сам гляну.
Человек в кожанке встал рядом с Колосовым и начал небрежно разбрасывать свертки с провизией.
Отшвырнув очередной кулек, он увидел торчащий из соломы ствол ружья, да так и застыл на месте с протянутой рукой.
– Ах ты контра… – медленно проговорил он, поворачиваясь к Арсению. Лицо его, и без того красное от алкоголя, еще больше налилось кровью, багровея от ярости. – Диверсию затеваешь? Да я тебя…
Раскатов вскинул винтовку, целясь в Арсения, но на выручку поспешил Феодосий. Вырвавшись из рук Колпакова, он бросился к Раскатову в намерении то ли ударить, то ли толкнуть его, но тот, услышав шум, развернулся. В своем порыве Феодосий грудью налетел на ствол обращенной к нему винтовки, как на кинжал.
– Бегите, ребята! В лес! – закричал Арсений, пытаясь заслонить собой сидевших в телеге мальчиков.
Но те застыли, завороженно уставившись на винтовку, ткнувшуюся в грудь Феодосия, не в силах пошевелиться от страха.
А революционный отряд уже выполнял свою привычную работу.
Опрокинутый навзничь выстрелом в упор, устремил застывший взгляд в небо Феодосий, тяжело опустился, пал на колени пронзенный штыком Арсений, и двенадцатилетний Иван, храбро бросившийся на защиту, лег рядом, остановленный пулей.
Семилетний Коля, самый младший из мальчиков, уткнул мокрое от слез лицо в плечо сидевшего рядом десятилетнего Тихона, и два щуплых тельца, тесно прижатых друг к другу, пробил насквозь еще один меткий выстрел.