– В этом есть необходимость? Предоставим. – Яков не сдавался.
– Какая задолженность на хлебозаводе по зарплате? – продолжал Пестерев.
На этот вопрос Ударников ответить не успел. Депутат Пестерев покачнулся, захрипел и упал на стол. Громко закричала помощница Кира, потом смолкла, будто ей засунули в рот кляп. Кто-то пытался делать Сергею искусственное дыхание, кто-то вызвал «Cкорую». Наташа подскочила к Пестереву и едва смогла, такими тугими показались пуговицы, расстегнуть на нем рубашку и развязать галстук. Она видела, что Сергей едва дышал, а его правая рука сжималась в конвульсии. Ее вдруг накрыло оцепенение, ноги стали ватными, не выпуская из рук блокнота, она не отрывала взгляда от его белой с голубыми прожилками руки.
Депутаты шумели: «Что такое? Где «Скорая»?!»
– Кира, что сказали – когда будет машина?
Наконец приехала машина «Cкорой помощи». Пожилая женщина-врач выглядела уставшей:
– Расступитесь, пожалуйста, граждане депутаты!
– Пульс прощупывается слабо, скорее всего это сердечный приступ. Более точная причина будет устанавливаться.
Она ввела лекарство, да так, что оно почти запенилось в шприце, хлюпнуло и плавно исчезло в руке Сергея.
– Носилки помогите в машину снести!
В обмороке, бледного, как лист бумаги, депутата быстро погрузили на каталку, и машина уехала. Депутат Госдумы Вабузов растерянно топтался в зале.
– Ну и сюрпризы преподносит родная территория!
Председатель поднялся на трибуну.
– Дальнейшую работу сессии считаю нецелесообразной. Ставим вопрос на голосование.
Сессию прервали, да и кому в голову придет обсуждать скандальное банкротство, когда депутаты просто падают на своем рабочем месте? Все грустно расходились, обсуждая случившееся. Пикетчики тоже затихли, зашуршали, сворачивая свою наглядную агитацию, и тихо удалились, так и не получив ответа по хлебозаводу. Остался доволен только Ударников.
«Сегодня пронесло, пролетело, а что будет завтра, посмотрим. Бог на твоей стороне», – говорил ему внутренний голос.
Депутат Рогалин недоумевал:
– Мы вместе шли на сессию, что могло вызвать приступ? Не понимаю. На сердце он никогда не жаловался! Пошли, журналистка, до больницы, – обратился он к Наталье.
– Да, конечно, Дмитрий, но для того, чтобы нам что-то в больнице сказали, должно пройти время. Сейчас никто с нами и говорить не будет.