Он тяжело вздохнул, перекатился через край воронки и пополз во тьму.
На середине поля ракета осветила Иванова, и финский снайпер убил его наповал…
…А Кравченко решил вывести своих бойцов по почти неприметной лощине, которая извивалась в 20 метрах от воронки. Это была почти верная смерть. Но другого выхода не было. Остаться в воронке еще на одну ночь – значило заморозить бойцов.
Капитан принял решение.
– Только бы добраться до лощины, а там можно уползти за надолбы.
Как только начала стрелять наша артиллерия – финны умолкали. Они ожидали разрыва, а потом открывали свой огонь. Надо было улучить мгновение между нашим и вражеским огнем, моментально перекатиться через край воронки и ползти.
– Двигайтесь за мной по одному, – приказал капитан и первым выбрался из воронки…
Они ползли эти несколько метров до лощины в странном полузабытьи, движимые одним стремлением – поскорее добраться до своих. Вот, наконец, и спасительные надолбы. Капитан пересчитал людей. Девять. Где десятый? Услышали стон. Под огнем двое бойцов вернулись назад и на себе принесли раненого.
За надолбами были свои…обмороженные, почерневшие, в обледеневших, не сгибающихся тулупах и шинелях, добрели к ним десять смельчаков. И здесь силы их оставили. У самого наблюдательного пункта героев встретили капитан Сорока и связной капитана Бодров – «Петька». Кравченко протянул ему руку, хотел что-то сказать, но упал и потерял сознание.
Его отправили на медпункт, а оттуда – в госпиталь. Командование батальоном принял лейтенант Грицак.
Флаги на дотах
Койка Кравченко стояла у самого окна. Ноги были сильно обморожены. Ныла грудь. Но все это казалось пустяком. Главное – жив! а здорово хорошо жить, читать письма детей, рассказывать о них сестре дружиннице…
Он лежал без движения, смотрел в лес, на заснеженные, мохнатые верхушки елей, на солнце, встающее над лесом, на самолеты, летящие туда, к фронту…
«К фронту… А он?.. Батальон, наверное, ждет его! Небось, и Рослый не раз спросил у Сороки: «Как-то там наш Иван Яковлевич?..»
Через несколько дней Кравченко надоело лежать. Он соскучился по своим друзьям, по батальону. Он умоляюще смотрел на врачей. Но врачи были беспощадны.
Девятого февраля в госпиталь привезли раненого лейтенанта из батальона Сороки. От него Кравченко узнал, что в ближайшие дни начнется генеральный штурм «линии Маннергейма».