– Что вы намерены предпринять?
– Видите ли, мой милый Уотсон, в сложившейся ситуации вопрос должен звучать: «Что намерены предпринять вы?», – если, конечно, вы согласны заменить меня. Вам известно, что я сейчас всецело занят делом двух коптских патриархов и как раз сегодня жду его развязки. Мне, право же, не выкроить времени на поездку в Льюишем, а ведь улики, собранные на месте события, имеют особую ценность. Старик всячески уговаривал меня приехать, но я объяснил ему, в чем сложность. Он готов принять моего представителя.
– Я к вашим услугам, – ответил я. – Честно говоря, не думаю, что от меня будет особая польза, но сделаю все, что в моих силах.
И во второй половине прекрасного летнего дня я отправился в Льюишем, не подозревая, что не пройдет и недели, как дело, которое я взялся расследовать, будет с жаром обсуждать вся Англия.
Лишь поздно вечером я вернулся на Бейкер-стрит с отчетом о своей поездке. Худая фигура Холмса вытянулась в глубоком кресле, кольца едкого табачного дыма медленно поднимались над трубкой, веки, чуть ли не полностью закрывавшие глаза, создавали впечатление, будто он спит, но стоило мне запнуться или неудачно построить фразу, как опущенные веки приподнимались и серые глаза, сверкающие и острые как рапиры, вонзались в меня пытливым взглядом.
– Усадьба мистера Джосайи Эмберли зовется «Гаванью», – начал я. – Я думаю, вас это заинтересует, Холмс. Прямо-таки обедневший аристократ, вынужденный ютиться среди простолюдинов. Вам ведь такие места знакомы: улицы, застроенные одинаковыми кирпичными домами, разбитые дороги, и в гуще всего этого крохотный островок древней культуры и уюта, старинная усадьба, огороженная высокой, растрескавшейся от солнца, в пятнах лишайника и покрытой сверху мхом стеной, которая…
– Без лирики, Уотсон, – строго перебил меня Холмс. – Все ясно: высокая кирпичная стена.
– Именно. Я бы не догадался, что это и есть «Гавань», если бы не спросил какого-то бездельника, который курил на улице. Высокого, черноволосого, с большими усами и, как мне показалось, с военной выправкой. В ответ он мотнул головой в сторону нужного мне дома и почему-то окинул меня пристальным, вопросительным взглядом, который припомнился мне чуть позже.
Едва ступив за ворота, я увидел, что мне навстречу по подъездной дорожке идет мистер Эмберли. Еще утром мельком взглянув на него, я заметил в нем что-то необычное, теперь же, при свете дня, его внешность показалась мне еще более странной.