Свернув с аллеи, я оказался в безлюдной улице, в конце которой одиноко светил фонарь. “Такие трущобы посреди города невольно напоминают мне события Лондона 1888-ого года. Тогда была такая же тёплая осень, как сейчас. По сути, вообще ничего с тех пор не изменилось. Люди живут, как свиньи, погрязшие в своих пороках. Они сосредотачиваются на разврате, деньгах, выпивке, похоти. Они не уважают свою жизнь, они ничего не желают и ничего не признают. Бездумно сглатывают всё, что им подсовывают, будь то “новая мужская бритва”, новый глупый закон или роман очередного бездарного француза. Политики, рекламщики, крупные бизнесмены, телевизор делают с толпой всё, что взбредет в их больные головы. И тогда на улицы прокрадывается ужас. Сентябрь 1888-ого запомнился лондонцам, как кровавый месяц. Улицы перестали быть безопасными. Улицы стали угрозой. Череда убийств в Уайтчепеле от дерзкого безумца под громким именем Джек Потрошитель заставила людей трястись в панике. Полиция ощутила всю свою беспомощность. Лучшие констебли боялись по ночам патрулировать город. Три месяца крови и мести. Три месяца убийств. И непойманный убийца. Легенда.”
Погрузившись в мысли, я не заметил, как уперся в стену. Очевидно, тупик. Я развернулся, но позади не увидел ни огонька света: абсолютная чернота. Медленно ступая на ощупь, я побрел в поисках выхода из этого глупого переулка. Как же темно! Прошла минута, может две, может час, я увидел слева от себя фонарь. Это был тот самый фонарь, который одиноко освещал мне путь, когда я повернул сюда. Только теперь он не горел. В темноте он казался необычайно уродливым: тонкий, сгорбившейся и старый. Очевидно, очень старый. Впереди я услышал шум и ускорил шаг. Спустя четверть минуты, я снова стоял на аллее. Как же здесь очаровательно! Чертовски очаровательно! После этих мыслей у меня поднялось настроение, и я зашагал вперёд, заставляя прохожих думать: «С чего этот болван так разинул рот?». Но мне было плевать, я улыбался и был неотразим.
Решив, что было бы не плохо чего-нибудь выпить, я перешёл дорогу и направился к бару, который приметил ещё в прошлый раз, когда гулял здесь. Вывеска гласила: «В пятницу-развратницу горячие цены на бренди!». Перебирая в голове, какой же сегодня день, и мысленно пытаясь вспомнить вкус бренди, вошел внутрь. В помещении было пусто, бармен одиноко сидел за стойкой со скучающим видом. Как только он меня заметил, губы его растянулись в служебной улыбке, и он торжественно произнес: