– Её дольмен убил! – вдруг уловило его ухо. «Какой такой дольмен? Фамилия? Блюдо?» – озадачился он.
Ему стало любопытно. Допив классический санаторный компот из сухофруктов, он про-шёл на ресепшн. Девушки в зелёных тужурках а-ля Китай тревожно щебетали между собой за стойкой. Водопьянов прислушался. Опять ему послышалось слово «дольмен». Чудилось в нём что-то знакомое, но он никак не мог вспомнить.
– Девоньки, что случилось? Объясните мне, пожалуйста? – обратился он к высокой «ресепшионистке» с бейджиком «Люда».
– Мы пока сами толком ничего не знаем, – опустив глаза, произнесла Люда. – Нам пока ничего не сказали…
В Водопьянове проснулся сыскарь. Запахло преступлением…
***
Трудно совсем отрешиться от профессионального естества. Даже в обычной бытовой атмосфере. Даже на отдыхе. Если ты профессионал, то навыки автоматически включаются в определённые моменты. Врач подсознательно начинает ставить диагноз и лечить даже тогда, когда его об этом не просят. Учитель продолжает поучать уже совершенно взрослых людей, порою вызывая этим их раздражение. Физик продолжает считать и выстраивать все события согласно только ему ведомым формулам, машинально стараясь упорядочить то, что выстроить иногда просто невозможно.
Полковник всю свою сознательную жизнь посвятил милиции. Много лет проработал «на земле», оперуполномоченным. Потом стал начальником, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице. Однако он никогда не отходил от практической сыскной работы. Ему нравилось раскрывать преступления, преодолевать трудности в погоне за бандитами, рисковать. Он был довольно знаменит в своей среде. Некоторые случаи из его практики вошли в учебные пособия для курсантов школ милиции. Теперь они называются школами полиции, а милиционеры стали полицейскими, но суть-то не меняется. Вот и сейчас у него характерно защекотало где-то в носу, как у овчарки, которой дали понюхать башмак преступника.
Профессиональное любопытство заставило его обаятельно улыбнуться и ободряюще произнести:
– Девоньки, всё равно народ уже обсуждает дольмены и остальное… Вы мне на ушко шепните, может, я и помогу чем-нибудь.
Он продолжал располагающе улыбаться, незаметно просвечивая всех трёх девушек своими голубыми ласковыми глазами в смешливых морщинках. Потом наклонился к Люде, как бы подставляя ухо посекретничать. Доверительно. Ей некуда было деваться. Она тихо, чтобы слышал только он, произнесла: