Мы зашли в лес, который совершенно не сопротивлялся нашему вторжению, хотя неприятное ощущение меня не покидало.
– Если что-то не понравится, уничтожайте сразу, – добавил я, когда мы зашли вглубь метров на пятьдесят. – Мне насрать на этих незадачливых грибников, мы выясняем, что тут, и уходим. Как приняли?
Все, кроме Агнесс, ответили положительно. Я поднял кулак, все остановились, и каждый присматривал одновременно и за Агнесс, которая шла по центру, и за своим углом обзора. Она приложила палец к губам и стояла так около минуты.
– Оно знает, что мы тут. Не знаю, что это, слишком много образов. Вы, кстати, заметили, что дождя здесь нет?
И правда, дождя не было. Воздух был сырой и тяжелый, по земле хотел стелиться туман, но дождя не было. Просвет снова ничего не дал, и мы двинулись дальше. Шли мы только вперед, не отклоняясь и не поворачивая. Спустя полчаса я снова остановил группу.
– Ничего необычного не наблюдаете?
Ответы отрицательные.
– А я наблюдаю. Какие-то тени вижу периферическим зрением, но просветка так же ничего не дала. Неуловимые, на самой границе зрения. Рагнейд, Агнесс, если начну странно себя вести, отключайте меня, Спайк, меня в охапку и выходим. Влад, если вырубает Спайка, тащим его вдвоем.
– Принято, – сухо ответил Влад.
Мы двинулись дальше, и с интервалом в минуту каждый сообщил о таких же тенях на границе зрения. Значит, мы подходим ближе к эпицентру.
– У меня появилось ощущение, что за нами следят.
Договорив это, я услышал то, от чего всё мое тело покрылось мурашками, волосы встали дымом и выступил холодный пот. То, что разнеслось эхом в неестественной тишине леса. Я услышал тихий детский плач.