Эти десять секунд были сравнимы с внезапным восхождением души в райские обители, с гипнозом, с наркотическим опьянением. В «ночное» курсанта гнала грубая животная страсть, а тут вдруг – живая картинка из чего-то тихого, уютного и родного, похожего на детское счастье.
Олег улыбнулся и, спрыгнув с окна, медленно побрёл назад в училище. Почему-то юноше вспомнились строки из стихотворения Пастернака: «Мело, мело по всей земле во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела».
К Алине юноша больше не приходил. Не хотелось. Друзья-курсанты грубо раззадоривали его, отпуская разного рода сальные шуточки, однако Олегу до них не было никакого дела.
В следующее увольнение, в которое в честь ноябрьских праздников были отпущены все желающие, включая таких бунтарей, как Гапонов, его потянуло домой. Мама расплакалась от радости и долго не выпускала сына из своих объятий. Отец пытался скрыть свои эмоции. Он был человеком обидчивым и упрямым. За обедом мужчина молча выставил на стол бутылку портвейна. В тот день сын впервые в жизни выпивал с отцом с его согласия.
– Уже совсем взрослый, – вздохнул отец после обеда, виновато улыбаясь и поглядывая на супругу. – Теперь ты сам решаешь, сынок, как тебе жить. Мы с матерью не указчики.
Вечером Олег вышел во двор, закурил и сделал вид, что бесцельно болтается возле подъезда, хотя на самом деле с нетерпением ждал, когда по какому-нибудь делу – вынести мусор или сходить в магазин – выйдет из своей квартиры Анютка. Полтора часа ожидания увенчались успехом, – видимо, до неё дошли его беспокойные флюиды. Одетая в красивое осеннее пальто песочного цвета, девушка вышла во двор выгуливать крохотного рыжего котёнка.
Настороженно взглянув на Олега, она вежливо поздоровалась и, увидев на его лице искреннюю улыбку, улыбнулась в ответ, отчего её зеленовато-голубые глаза затеплились тихим как пламя свечи огоньком.
«… Свеча горела на столе, свеча горела…».
Юноша стоял, как зачарованный, смотрел на неё и глупо улыбался.
– Давно тебя не было видно, – обронила девушка, выводя его из смущения.
И Олегу вдруг захотелось прокричать ей, что он видел её совсем недавно, рассказать о том, какие удивительные мгновения счастья он испытал, стоя у её окна, какие чувства пробудила в нем тихая домашняя девочка, сидящая за книгой при свете настольной лампы. Однако он не посмел выдать себя. Немного смущаясь, ответил: