– Между прочим, – громко, во всеуслышание заявил он, – Пульхерия Ивановна меня полностью поддерживает по этому вопросу, а она, простите, понимает в этом больше Вас, поскольку жила в это время и была непосредственным участником этих событий. А Вы, простите, только прочитали об этом в какой-то книге и уже считаете, что можете рассуждать, что могло быть, а чего нет!
– Ваша Пульхерия Ивановна, – в тон ему вторила экскурсовод, – не помнит, что было всего несколько дней назад! Не далее как вчера она уверяла всех, что в пору её юности популярно было носить соломенные шляпки с маленькими восковыми овощами на полях, притом что всего шесть дней назад рассказывала, что была очень модной девушкой среди подруг, поскольку была единственной, у кого была популярная тогда шляпа с незабудками! Как можно вообще верить в истинность слов такого человека, если речь идёт о событиях, случившихся много лет назад!
На этих словах нотки её голоса поползли вверх – явный признак того, что вот-вот грянет целая тирада; однако тут раздался сокрушительный грохот и звон, прервавший этот залп слов. От неожиданности директор Циперус подскочил в своём кресле, после чего, резко встав, выскочил из кабинета. Определённо, это было уже слишком! Где-то внутри директор Циперус ощущал, как клокотал, поднимаясь из него, гнев, но всячески сдерживался, стараясь не дать прорваться столь неприятному чувству наружу. В этот момент навстречу ему вылетела Пульхерия Ивановна, крепко сжимавшая в руках виновника происшествия – Бумса, маленькое, жалкое мохнатое существо, ещё одно из тех постоянных обитателей музея, доставшееся Циперусу в наследство от предыдущего руководителя.
Вид у него сейчас и правда был жалкий: сникший, жалобный, как и всегда после того, как он что-то натворит. Первое время директора Циперуса очень трогал этот взгляд, особенно когда Бумс смотрел своими большими проникновенными глазами и слёзно произносил: «Я нечаянно!» – но очень скоро он понял, что, несмотря на все слёзы и уверения, Бумс будет ломать вещи и экспонаты музея ещё не один раз. Поэтому теперь, увидев печальную мордочку Бумса и рассерженное лицо Пульхерии Ивановны, он только грустно подумал от безысходности: «Ну вот, опять…» – и стал ждать, что на этот раз последует вслед за этим эффектным появлением.