Ирина почувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Она ещё отсюда не уехала, а ей уже становилось жалко. Только вот, непонятно чего – жалко…
– Алёна Игоревна очень хорошая, – сказал Евгений Родионович, перебивая её мысли. – Плохо только то, что она ещё ребёнок.
Ирина вскинула на него глаза:
– Она же уже взрослая!
Евгений Родионович улыбнулся:
– Это ты взрослая, Ирочка. А она ещё ребёнок. Такое иногда бывает. Не надо её обижать, ладно?
Ирина кивнула. Она несколько минут переваривала полученную информацию, затем осторожно поинтересовалась:
– А вы не знаете, почему тётя Лена захотела нас взять?
Старик задумался, наконец медленно, словно с усилием, покачал головой?
– Не знаю, Ира. Может быть потому, что вы с Викой хорошие. Тут ведь больше некого, кроме вас, брать.
– Зачем – брать? – Возразила девочка. – Ведь она могла бы просто работать тут иногда разрешать нам сидеть здесь.
Евгений Родионович хмыкнул:
– Ну, красавица, плохо ты свою маму знаешь, если думаешь, что она могла бы прожить без вас.
Ирина вспыхнула: первый раз тётю Лену при ней назвали мамой. А когда она осознала, что именно сказал сторож, у неё даже перехватило дыхание.
Евгений Родионович наблюдал за девочкой с лёгкой усмешкой, словно точно знала, о чём она думает.
Разговор как-то сам собой увял. Они ещё какое-то время посидели, перекидываясь ничего не значащими фразами, а когда Вика захотела в туалет, Ирина вскочила:
– Мы пойдём, ладно? Спасибо вам, дядя Женя!
За тётю Лену теперь она теперь была спокойна. Если Евгений Родионович считает её хорошей, значит и все остальные относятся к ней хорошо.
Не находя, чем можно заняться, Ирина принялась бродить по длинным коридорам: заходить в группу она боялась, а на улицу идти не хотела: опасалась, что пропустит приезд тёти Лены.
Здесь Ирина прожила семь лет и привыкла считать это большое трёхэтажное здание своим родным домом, всё тут было знакомо ей до мелочей. Однако сейчас, с болезненным вниманием приглядываясь к окружающей обстановке, девочка вдруг стала понимать, как тут неуютно. Облупленные, давно небелёные потолки; стены, выкрашенные неприятной бледно жёлтой краской, словно в больнице; намытые до белизны паркетные доски пола – всё это навевало такую тоску, что Ирина не выдержала и присела перед Викой на корточки:
– Пойдём гулять!