– Зажралась, – громко сказал один из мальчишек.
Другой его поддержал:
– Она у нас теперь семейная. Дома пирожки будет кушать.
А кто-то из девочек подытожил:
– Ей теперь наш хавчик не в кайф.
– Ребята, что вы в самом деле! – Сказала Ольга Дмитриевна. Голос у неё был неестественный, словно она читала с бумаги.
«Я выдержу, – Ирина смотрела в стол прямо перед собой. Она не подняла глаза даже тогда, когда Вика громко, на всю группу всхлипнула, кто-то снова её обидел. – Я выдержу. Не так-то уж и много осталось. Всего каких-то пару часиков…»
После обеда все начали расходиться по спальням: начинался тихий час. Ирина послушно пошла на своё место, хотя спать не собиралась.
Около её кровати собралась группа девчонок, которые при её появлении прыснули в разные стороны. Ирина подошла ближе и непонимающе воззрилась на заплаканную Катю Разумихину – она делила с ней одну тумбочку на двоих.
Катя вытащила со своей полки и разложила на постели всё своё немудрёное имущество: какие-то фломастеры, пластмассовые пупсы, катушки с пёстрыми нитками, блокнотики в разноцветных обложках… Около тумбочки было что-то налито.
Катя подняла глаза.
– Ну, ты сука, немка! – Зло бросила она. – Сука сукская, вот ты кто! Сука! Дрянь! – И она заплакала, спрятав руки в ладонях. – Я-то тут при чём?! – Уже сквозь рыдания спросила она. – Я-то никуда не уезжаю, я тут остаюсь! Сука! Сука!!
Ирина подошла к тумбочке – и тут же всё поняла: изнутри потянуло приторным запахом мочи. Но ей было уже всё равно, даже размокшая книжка про Маленького принца её нисколько не тронула.
Катя продолжала размазывать по щекам скудные злые слёзы, но Ирина смотрела на неё без всякой жалости. Физически она ещё была здесь, но на самом деле этот детский дом со всеми его обитателями и их мелкими проблемками остались далеко позади.
Ирина потрогала руками свою постель. Почувствовав, что всё в порядке, она улеглась прямо в одежде и прямо на покрывало: и то, и другое было настрого запрещено. Специально, чтобы позлить хоть кого-нибудь, она даже не сняла туфли.
«Пусть попробуют что-нибудь мне сказать! – Подумала она. – Пусть хоть кто-нибудь подойдёт и хоть словечко скажет! Или пусть даже все здесь соберутся. А я буду их слушать и хохотать. Да – хохотать! Теперь мне уже всё равно, что они будут говорить. Пусть даже сама Ольга Дмитриевна сюда подойдёт!»