Поль родился в Туре и любил свой город, живописно раскинувшийся по обе стороны от Луары. Город французских королей, город замков, столица Франции в течение ста пятидесяти лет, и если бы не Генрих Наваррский, он же Генрих Бурбон, он же Генрих IV, тот самый, кто стал известен благодаря четверке мушкетеров, Эйфелеву башню сконструировали и построили бы в Туре. Чуть позже, в коллеже он гордился тем, что в нем родились Оноре де Бальзак и Франсуа Рабле и тем, что не каждый город в мире может отметить свое второе тысячелетие. Еще чуть позже, после окончания университета, Поль вообще перестал чем-либо гордиться. Река жизни входила в бетонные берега «так должно быть», или «как все», или «тебе надо стремиться к…».
В детстве, вместе с мальчишками он любил посидеть на каменных парапетах Луары, повзрослев, любил затеряться в хаосе узких улочек вокруг площади Плясплюм в каком-нибудь уютном кафе или, устав от пресса бытия, побродить в полуразрушенном монастыре Прюёр-де-Сен-Косме в саду роз. В монастыре давно уже узнавали субтильную фигурку с каштановыми волосами, жидкой бороденкой того же оттенка и очками из нержавейки на носу. Но больше всего он любил проводить время в магазине своей матери, в букинистическом отделе, где пропахшие пылью и временем фолианты, выполняя функцию машины времени, закидывали юношу в разные эпохи. Особенное волнение Поль испытывал, прикасаясь к книгам русских классиков – Пушкина, Толстого, Достоевского. Он многое не понимал из прочитанного, но особое чутье подсказывало: здесь кроется загадка матери.
Несколько лет назад, после окончания университета, Поль предъявил родителям диплом преподавателя французского языка и литературы. Велико же было его удивление, когда они взамен предъявили ему ключи от его будущей однокомнатной квартирки на улице Виктор Гюго, той, что упирается в Ботанический сад. Это было здорово. Настоящая взрослая жизнь. Отец стал крупнее на четыре размера, а мама, отвернув глаза, просто прижала его к себе…
И вроде всё пошло хорошо. Работа в настоящем коллеже, где теперь уже Поль учил детей, новые друзья, незамужние преподавательницы всех мыслимых и немыслимых наук с многозначительными взглядами, сдержанные, теперь уже взрослые вечеринки с половинкой бокала бордо или бургундского. Только чего-то явно не хватало. Как будто мчишься по широкому гладкому автобану с дорожной разметкой, сверкающей рекламой, а дорожных указателей нет. Вернее, они есть, но совершенно пустые, без надписей…