Прочитав написанное мною, она сказала:
– Самый точный диагноз дал союзу, а лучше сказать, симбиозу православной веры и государства Петр Чаадаев. Его считают у нас чуть ли не русофобом, а между тем это был человек, всей душой болевший за Россию. К тому же он храбро сражался против Наполеона в 1812 году, участвовал во многих сражениях – в отличие от тех критиков, кто ругает его в тихой тиши кабинетов, подвергая себя только одной опасности – нажить геморрой.
Чаадаев писал о том, что православие обрекло Россию на отсталость, на замкнутость в своем религиозном обособлении от европейских принципов жизни. В католичестве, а не в православии, было заложено объединяющее начало, которое создало западный мир, то есть его политический уклад, философию, науку, литературу, улучшило нравы, создало предпосылки для свободы личности.
Русская история оказалась заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, отличающимся злодеяниями и рабством. Самодержавие и православие – вот главные пороки русской жизни, ее темные, позорные пятна. «Мы – пробел в нравственном миропорядке, враждебный всякому истинному прогрессу, – говорил Чаадаев. – Раз уж Бог создал Россию, то как пример того, чего не должно быть: роль русского народа велика, но пока чисто отрицательная и состоит в том, чтобы своим прошедшим и настоящим преподать другим народам важный урок».
– Но ведь нельзя же отрицать, что русская культура богата выдающимися достижениями? – возразил я моей собеседнице.
– Вы видите то, что мы имеем, но не знаете, чего мы лишились, – ответила она. – Государство и церковь безжалостно отсекали все, что не вписывалось в прокрустово ложе официальной идеологии. Еще при Иване Грозном на Стоглавом соборе было заявлено, что все, не соответствующее духу православия, не должно существовать в России. Наши живопись, зодчество, литература должны были оставаться такими, как это было заведено «у наших отцов». В результате в Европе наступила эпоха Высокого Возрождения, а мы продолжали копировать древние византийские образцы. Только благодаря непостижимому искусству наших мастеров в России удавалось создавать шедевры даже в этих жестких рамках, но у нас в принципе не могло быть своих Леонардо, Рафаэля или Микеланджело. Им для творчества нужна была свобода, а в России ее не было и в помине. Русские мастера творили под гнетом власти и церкви, не смея рассчитывать на малую толику того уважения, которые имели их собратья по искусству в Европе. Печальная легенда гласит, что Барму и Постника, построивших храм Василия Блаженного на Красной площади, царь Иван Грозный приказал ослепить, дабы они не создали еще чего-нибудь столь же прекрасного. Если это выдумка, то правдоподобная, характерная для русской жизни. Вы можете представить себе Леонардо да Винчи, которому герцог Медичи выколол глаза, чтобы тот не написал вторую «Джоконду»?