– Как ты думаешь, – спросила Валя, – что у нас сегодня на обед?
– Кажется, окрошка и пирог с луком и яйцами.
Валя проглотила слюну.
– А может быть, борщ со свининой, с ветчиной или с сосисками. А на второе бифштекс с луком и поджаристой картошкой. Ты что бы лучше съела?
– Я? – Валя подумала немного и сказала: – Я бы сейчас съела корочку хлеба и… немножко сыру.
– А я, – сказал Карик, – я бы бифштекс. Только большой… Как тарелка… И много-много картошки с зелёным салатом, а потом я мог бы ещё съесть целый пирог и земляничный торт, а потом…
Валя перестала грести. Она повернулась к Карику и спросила:
– А что же мы будем обедать?
– Обедать сегодня не придётся.
– А ужинать?
– И ужинать не придётся.
– А завтракать?
– И завтракать не придётся.
– А что же придётся?
– Ничего, – сказал угрюмо Карик. – Придётся об этом не думать.
Валя вздохнула.
– Ну, греби! Давай к берегу поскорей! – крикнул Карик. – На берегу найдём что-нибудь.
– Хорошо бы найти землянику. Она теперь в десять раз больше нас. Наверно, такая большая, как копна сена. Знаешь, в одной ягодке можно будет сделать пещеру и жить в ней, а кушать можно стенки пещеры и потолок.
– Не болтай! – нахмурился Карик. – Греби лучше, там увидим.
Валя замолчала.
Под дружными взмахами рук и ног почка мчалась к берегу, вспенивая воду, и сзади, точно водяные усы, тянулся длинный растекающийся след.
Берег приближался с каждой минутой.
Всё выше и выше поднимался из воды лес, и казалось, он сам плыл навстречу ребятам.
– А ну, нажми! – покрикивал Карик.
– Даю самый полный ход! – пыхтела Валя.
Почка летела стрелой.
Не прошло и часа, как перед юными путешественниками вырос, заслоняя солнце, высокий тростниковый лес. Густая холодная тень лежала на воде, и вода около леса была прохладная, не такая, как на солнце.
Почка плыла между могучими коленчатыми стволами; они росли прямо из воды. Вершины их уходили к самому небу.
– Тише греби! – скомандовал Карик.
– А что?
– Тут кто-то есть! Слышишь?
Ребята перестали грести.
Карик прижал палец к губам.
Тревожно поглядывая друг на друга, брат и сестра молча прислушивались к нестройному шуму, который доносился до них из леса.
Кривые стволы качались, тёрлись один о другой и громко скрипели. В тёмной чаще леса, откуда тянуло холодом и сыростью, кто-то шумно плескался, кто-то пронзительно стрекотал, верещал.